Сам не знал, где я и где свои. Пошел искать.

Зашел в ячейку комполка, там тоже никого. Вышел на дорожку, ведущую в тыл, 
прошел кустарник, вышел на полянку. С левой стороны из леска из автомата меня 
обстреляли. Видимо, немцы, так как тогда еще только у них были автоматы. 
Подстрелили мне немного шинель на животе. Заиграла наша «катюша», по шуму понял 
— сюда, и упал вдоль дороги. Снаряды рвались кругом меня огненными столбами. 
Некоторые разорвались в трех метрах от меня, но я лежал в дороге, как в мелкой 
траншее, и они не поразили. Когда второй раз «катюша» выпустила снаряды, они 
рвались впереди меня, в нашем тылу.

Прошел луговые места, подошел к большому лесу. Слышу:

— Стой! Кто идет?

Говорю:

— Свои.

Захожу к ним в кусты. Там комполка и еще человек десять. Комполка спросил:

— Где был?

Рассказывал, где был и что там немцев нет. Не поверили. Командир послал 
помощника начальника штаба проверить. Пошли, проверили — никого нет. Тогда 
пошли звать всех.

Немцы наступали двумя направлениями на нас. Атаковали передний край, командный 
пункт полка и продвинулись на полтора-два километра. Ночевать в лесу не стали и 
на обратном пути, в свои укрепления утащили всех раненых и почти всех убитых с 
нашей обороны.

Утром отправили Казакова к моей позиции проверить, сколько там убитых немцев. 
Издалека Казаков насчитал восемь человек, а ближе, к переднему краю, видимо не 
пошел.

Посчитали, что я нахвастался, и даже не поблагодарили за то, что я не оставил 
позиции.

Куда— то девались при атаке немцев комроты Останин, политрук Зырянов, лейтенант 
Король и начсвязи, а также и другие бойцы…

Командиром роты стал коммунист Маликов.

Были разные пополнения, в том числе казахи, узбеки и другие национальности 
Средней Азии, не привыкшие к морозу. Пожилые, видимо, верующие… Если одного 
убьют, они соберутся вокруг него, а следующей миной или снарядом убивает их. 
Одного раненого ведут в санчасть несколько человек. Передний край пустеет. Были 
и моложе пополнения и лучше обученные.

Особенно запомнились три молодежных батальона, среднего возраста [65] лет 
двадцати, в белых халатах. Как пришли, сразу пошли в наступление, и через 
полтора часа из них почти никого не осталось.

Пополнения приходили, и мы все вели наступления, а немец нас как траву косил.

Перед позициями немцев все было избито снарядами, устлано трупами и даже кучи 
трупов были, так как раненые тянулись, наваливались на трупы и тоже умирали или 
замерзали. У нас ячеек или траншей никаких не было. Ложились в воронки и за 
трупы, они служили защитой от огня противника.

Опять было организовано наступление несколькими стрелковыми полками. Наш полк 
наступал с левой стороны шоссейки, идущей от Селищенских казарм. Ценой огромных 
потерь полка была занята водокачка, отбит один дом на улице.

Бойцы находились в яме подполья дома. Комполка Красуляк, комиссар Ковзун, я и 
телефонист Поспеловский — в траншейке возле дома. Справа от нас в стороне 
Чудова из укрепленных домов вели по нам сильный пулеметный огонь.

Комполка позвонил комадующему артиллерией Давберу и сказал ему:

— Видишь, от тебя, правее водокачки дома?

Он сказал:

— Вижу хорошо.

Которые через поля, конечно, были хорошо видны.