системы, ничего не сказали о весьма развитой как в СССР, так и в Германии, 
соревновательности и жутковатом соперничестве спецслужб.

Разумеется, это не такое основополагающее сходство, как яростная русофобия, тем 
не менее именно оно многое определило в судьбе Власова и всего Русского 
освободительного движения.

Власов был завербован ведомством «Вермахт пропаганды», и в этом качестве ( 
«призывами и фотографией») отрабатывал у немцев свой хлеб и свою водку.

Но ведомство Галена напоминало айсберг, официальная работа занимала лишь малую 
часть сил сотрудников, и понятно, что «пропагандное употребление» было лишь 
официальной пропиской генерала в бюрократии нацистских спецслужб.

Какие именно планы связывал Гелен с генералом Власовым, судить трудно, но планы 
эти были.

Напомним, что наступил сорок четвертый год… В январе была прорвана блокада 
Ленинграда.

В феврале — окружена и ликвидирована Корсунь-Шевченковская группировка немцев.

В апреле советские войска перешли государственную границу СССР.

Мы уже говорили о фотографии, где Власов и генерал Трухин в Дабендорфе обходят 
строй очередного выпуска курсантов.

Рука генерала вскинута вверх в фашистском приветствии, но не расправлена, а 
согнута в локте. В результате — что-то среднее между фашистским «Зиг хайль» и 
русским отданием чести.

Итак все во Власове…

И не только в одежде, в манерах, но и в поведении…

Власов всегда — между. Между Россией и Германией…

Между эмигрантами-белогвардейцами и эмигрантами из партийных 
функционеров-большевиков.

Между ведомством Гелена и СС…

В начале сорок четвертого года Власов беседовал с полковником Генерального 
штаба бароном фон Фрайтаг-Лорингхофеном. [211]

— Гитлер боится завтрашней национальной России, а проигрывает войну против 
Советской России уже сегодня…-сказал Власов. — У меня же теперь лишь одна 
забота, чтобы освободительное движение не пошло ко дну во время крушения 
Германии. Но это будет возможно, если найдутся германские офицеры, с которыми 
мы решимся на этот последний, отчаянный шаг для спасения свободы всех 
европейских народов, включая народы Советского Союза…

И объяснил, что, несмотря на потери немцами всех занятых русских территорий, у 
него еще остается возможность для создания Русской освободительной армии.

Слова об «отчаянном шаге», на который может решиться Власов, понравились барону 
Фрайтаг-Лорингхофену.

Как и Гелен, барон принадлежал к той группе немецких радикально настроенных 
офицеров, которые в 1944 году уже готовы были пожертвовать и 
национал-социализмом, и самим Адольфом Гитлером для спасения Германии…

Некоторые историки Второй мировой войны считают, что в планах заговорщиков 
отводилось место и Русской освободительной армии.

«Штауфенберг, надо сказать, лелеял благородный, но несбыточный план, — пишет 
Борис Соколов, — после убийства Гитлера Германия с помощью РОА сбрасывает 
Сталина и заключает почетный мир с созданным Власовым новым русским 
правительством»…

Вот и барон Фрайтаг-Лорингхофен, похоже, для того и посетил Власова, чтобы 
«путем намеков» подготовить генерала к той роли РОА, которую она должна будет 
по плану заговорщиков сыграть в будущем. Барон покинул Власова в полной 
уверенности, что исполнил возложенную на него миссию.

Барон и не догадывался, что одновременно с ним о возможных «отчаянных шагах» 
Власов беседовал и с начальником пропаганды войск СС, издателем журнала «Черный 
корпус» Гюнтером д'Алькэном.

«Вероятно, никогда историки не смогут точно установить, сколько россиян пошли