8. Дороги по-прежнему труднопроходимы для всех родов войск"{40}. 

Как уже говорилось, окруженной группировке противника удалось прорваться в 
район Шандеровка, Ново-Буда на участке 27-й армии 1-го Украинского фронта. 

Ставка Верховного Главнокомандования в связи с прорывом войск противника 
проявила беспокойство. 12 февраля 1944 г. около 12 час. меня по ВЧ вызвал 
Верховный Главнокомандующий. 

Сталин, рассерженный, сказал, что вот мы огласили на весь мир, что в районе 
Корсунь-Шевченковского окружили крупную группировку противника, а в Ставке есть 
данные, что окруженная группировка прорвала фронт 27-й армии и уходит к своим, 
и спросил: "Что вы знаете по обстановке на фронте у соседа?" 

По интонации его голоса, резкости, с которой он разговаривал, я понял, что 
Верховный Главнокомандующий встревожен, и, как видно, причина этого - чей-то не 
совсем точный доклад. 

Я доложил: 

- Не беспокойтесь, товарищ Сталин. Окруженный противник не уйдет. Наш фронт 
принял меры. Для обеспечения стыка с 1-м Украинским фронтом и для того, чтобы 
загнать противника обратно в котел, мною в район образовавшегося прорыва врага 
были выдвинуты войска 5-й гвардейской танковой армии и 5-й кавалерийский корпус.
 Задачу они выполняют успешно. 

Сталин спросил: 

- Это вы сделали по своей инициативе? Ведь это за разграничительной линией 
фронта. 

Я ответил: 

- Да, по своей, товарищ Сталин. Сталин сказал: 

- Это очень хорошо. Мы посоветуемся в Ставке, и я вам позвоню. 

Действительно, через 10-15 мин. Сталин позвонил вновь: 

- Нельзя ли все войска, действующие против окруженной группировки, в том числе 
и 1-го Украинского фронта (27-ю армию), подчинить вам и возложить на вас 
руководство уничтожением окруженной группировки? 

Такого предложения я не ожидал, но ответил без паузы: 

- Товарищ Сталин, сейчас очень трудно провести переподчинение 27-й армии 1-го 
Украинского фронта мне. 27-я армия действует с обратной стороны кольца 
окружения, т. е. с противоположной стороны по отношению наших войск, с другого 
операционного направления. Весь тыл армии и связи ее со штабом 1-го Украинского 
фронта идут через Белую Церковь и Киев. Поэтому управлять армией мне будет 
очень трудно, сложно вести связь по окружности всего кольца через Кременчуг, 
Киев, Белую Церковь; пока в коридоре идет бой, напрямую установить связь с 27-й 
армией невозможно. Армия очень слабая, растянута на широком фронте. Она не 
сможет удержать окруженного противника, тогда как на ее правом фланге также 
создается угроза танкового удара противника с внешнего фронта окружения в 
направлении Лпсянки. 

На это Сталин сказал, что Ставка обяжет штаб 1-го Украинского фронта передавать 
все мои приказы и распоряжения 27-й армии и оставит ее на снабжении в 1-м 
Украинском фронте. Я ответил, что в такой динамичной обстановке эта форма 
управления не обеспечит надежность и быстроту передачи распоряжений. А сейчас 
требуется личное общение и связь накоротке. 

Все распоряжения будут идти с запозданием. Я попросил не передавать армию в 
состав нашего фронта. 

- Хорошо, мы еще посоветуемся в Ставке и с Генеральным штабом и тогда решим, - 
закончил разговор Сталин. 

Я настойчиво уклонялся от подчинения мне 27-й армии еще и потому, что, когда 
план взаимодействия между фронтами нарушен, переподчинение войск серьезно 
осложняется. Я искренне беспокоился за исход сражения. Ведь передача армии мне 
не увеличивала ее силы. 

В своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков не совсем точно осветил этот вопрос. 
Вспоминая свой телефонный разговор с Верховным Главнокомандующим, он пишет: "И. 
В. Сталин сказал:- Конев предлагает передать ему руководство войсками по 
ликвидации корсунь-шевченковской группы противника, а руководство войсками на 
внешнем фронте сосредоточить в руках Ватутина"{41}.