опыта гражданской войны, в боевой подготовке войск и оснащении армии новой 
техникой.

В этой сложнейшей многогранной деятельности ему очень помогли достойные 
сподвижники, в большинстве воспитанные М. В. Фрунзе и самим Тухачевским.

В беглых заметках о всех не скажешь. Но нельзя не упомянуть здесь имена 
ближайших соратников и сотрудников, связанных с Михаилом Николаевичем 
совместной работой, единством взглядов, а нередко и дружбой. Почти все они в 
1937–1938 гг. стали жертвами сталинского произвола. И сейчас, когда 
восстановлены ленинские нормы, мне хочется назвать хотя бы некоторых из них.

В этой связи не могу не вспомнить еще раз С. А. Пугачева и начальника 
оперативного управления Штаба РККА В. К. Триандафиллова, а также заместителя 
последнего П. И. Вакулича. Редкой выдержкой, спокойствием и рассудительностью 
отличались начальник разведывательного управления Я. К. Берзин и его 
заместитель А. М. Никонов. Высоко ценил М. Н. Тухачевский начальника 
организационно-мобилизациоиного управления С. И. Венцова-Кранца и таких видных 
военных работников, как Д. А. Кучинский, Н. М. Роговский, Я. И. Алкснис, Б. И. 
Бобров, Б. Е. Барский, Н. А. Ефимов, Э. Ф. Аппога, Д. М. Карбышев, И. Ф. 
Максимов, А. И. Тодорский, Б. М. Фельдман.

Среди сотрудников Триандафиллова и Вакулича выделялись своими незаурядными 
способностями Обысов, Трифонов, Чернов, Иванов, Медведев, Сухомлин, Евсеев, 
Иссерсон.

Едва ли не каждый из названных товарищей достоин обстоятельного очерка. Но, 
рассказывая о М. Н. Тухачевском, я могу лишь напомнить их имена и делаю это с 
величайшим удовлетворением.

Отдельно хочу сказать об управлении по исследованию и использованию опыта войны.
 В его обязанность входила также разработка первых наших уставов. М. Н. 
Тухачевский уделял очень много внимания этому управлению. По рекомендации 
Михаила Николаевича к работе над уставами привлекались крупнейшие специалисты, 
профессора академий, прославленные комдивы и комкоры. Он и сам немало трудился 
над проектами уставов.



Приняв Штаб, М. Н. Тухачевский попросил С. А. Пугачева остаться у него 
заместителем. Содержание этого разговора мне в тот же вечер передал Семен 
Андреевич. Тухачевский сказал, что, близко наблюдая работу Штаба РККА в течение 
ряда лет, он одобряет деятельность Пугачева и будет продолжать, как он 
выразился, линию Фрунзе. С особой похвалой отозвался он о пополнении Штаба 
способными молодыми командирами.

При Тухачевском престиж Штаба РККА, как мозга армии и военного мозга страны, 
поднялся особенно высоко. В приемной начальника Штаба нередко можно было 
встретить руководящих работников самых различных областей народного хозяйства.

С утра обычно Тухачевский ездил на всевозможные совещания, читал лекции, бывал 
в редакциях и издательствах. Днем приезжал в Штаб и зачастую тут же запирался в 
кабинете, вызвав ближайших сотрудников. Потом час или два – общий прием. Вечера 
и ночи – опять штабная работа или доклад наркому.

День был расписан до минуты. Тем памятнее для меня редкие беседы с Михаилом 
Николаевичем на неслужебные темы.

Как-то ночью, прочитав принесенные мной от С. А. Пугачева бумаги, Михаил 
Николаевич откинулся на спинку стула и устало зажмурил глаза. Я ждал указаний 
или разрешения уйти. Но Тухачевский, не меняя позы и даже не открывая глаз, 
вдруг спросил:

– Кем был ваш отец?

Я ответил, что он профессор Московской консерватории, композитор, дружил с 
Чайковским, Танеевым, Аренским.

– Наверное, хотел, чтобы и вы стали музыкантом?

– Меня учили в консерватории на вокальном отделении. Я собирался стать оперным 
певцом.

– Нет ничего прекраснее музыки, – горячо сказал Тухачевский. – Это моя вторая 
страсть, после военного дела.

И чуть смущенно добавил:

– Я ведь немного играю на скрипке. А еще больше люблю делать скрипки.