Ночь мы провели почти без сна: чистили лошадей, пригоняли амуницию, 
репетировали построение. К утру все эскадроны были выведены на большой луг у 
самого Кнышина.

Над дорогой от Белостока появилось облако пыли. Из него вскоре вынырнули две 
легковые автомашины. Командующий войсками фронта прибыл в сопровождении члена 
Польского ревкома Феликса Кона, члена Реввоенсовета фронта И. С. Уншлихта и 
командарма-15 А. И. Корка.

Никого из них я не знал в лицо и поначалу принял за М. Н. Тухачевского первым 
вышедшего из машины человека с редкой бородкой, в очках и с серебристой 
шевелюрой. Но это был Феликс Кон. Командующий оказался самым молодым из 
прибывших. Ему нельзя было дать даже его тогдашних 27 лет.

Подвели коней. М. Н. Тухачевский легко вскочил в седло и зарысил от эскадрона к 
эскадрону, опрашивая, нет ли жалоб. Красноармейцы дружно отвечали:

– Нет!

После строевого смотра была проведена лихая кавалерийская атака, а потом 
состоялся митинг. Михаил Николаевич поблагодарил красноармейцев, командиров и 
политработников за ратные труды. Особенно похвалил полк за майские бои в районе 
станции Зябки и пообещал, что наиболее отличившиеся при этом будут представлены 
к награждению орденом Красного Знамени. Это была моя первая встреча с М. Н. 
Тухачевским.

А вторая произошла глубокой осенью 1920 года. Поезд командующего прибыл в район 
расположения войск, выделенных для ликвидации банд Булак-Балаховича. М. Н. 
Тухачевский сдержал свое слово: он привез обещанные награды кавалеристам, 
отличившимся в боях с белополяками. В числе награжденных оказался и я – военком 
полка.

В третий раз мне довелось увидеть М. Н. Тухачевского в. 1922 году, когда учился 
на курсах военкомов при Политуправлении Западного фронта. Был февраль. В старых 
казармах на окраине Смоленска, где размещались наши курсы, свирепствовал адский 
холод. На занятиях мы сидели в шинелях, а некоторые не снимали даже головных 
уборов.

Михаил Николаевич появился неожиданно. Наш вид не понравился ему.

– Почему не раздеваетесь?

Мы хором ответили:

– Холодно!

– А вот и не так уж холодно, – возразил Тухачевский. – Позвольте мне раздеться…

Он сбросил шинель, присел у окна и стал внимательно слушать лекцию.

Через пятнадцать – двадцать минут был объявлен перерыв. Михаил Николаевич 
потянулся к своей шинели, добродушно отшучиваясь:

– Да, должен согласиться, что у вас действительно несколько свежевато.

Тут опять возобновились жалобы на отсутствие дров. Михаил Николаевич с 
укоризной поглядел на сопровождавшего его начальника гарнизона и выразил 
удивление:

– Почему даже такое большое здание, как гарнизонный клуб «Красная мысль», 
отапливается, а на обогрев одной комнаты, в которой занимаются военкомы частей, 
дров не хватает?

Тухачевскому доложили, что клуб тоже не отапливается.

– Неправда, – отрезал он. – При входе в казарму я сам видел афишу о какой-то 
лекции, и там написано, что клуб отапливается.

Принесли афишу. Хитрый начальник клуба сделал так, что первая часть слова 
«самоотапливается» была написана мелкими, едва заметными буквами, а вторая – 
большими и яркой краской.

Михаил Николаевич от души рассмеялся:

– Да, остроумно… Значит, клуб самоотапливается… А посещают его?

Тухачевскому объяснили, что в клуб люди ходят охотно. Надышат – и становится 
тепло. Это и называлось «системой самоотапливания».

– И начальника клуба за эту «систему» ни разу еще не избили? – изумился Михаил