У Михаила Николаевича я познакомился с великолепным музыкантом Николаем 
Сергеевичем Жиляевым, которого считаю одним из своих учителей. К Жиляеву 
Тухачевский относился с огромным уважением, но это не препятствовало, однако, 
их бурным спорам.

Часто мы встречались втроем. Обычно я играл что-нибудь новое, а Николай 
Сергеевич и Михаил Николаевич внимательно слушали и затем высказывали свои 
соображения. Иногда диаметрально противоположные. Надо ли говорить о том, как 
были полезны для меня, молодого композитора, эти оценки и споры!

Каждую свободную минуту – а такие у Михаила Николаевича случались не часто – он 
старался проводить за городом, в лесу. Порой мы выезжали вместе и, прогуливаясь,
 больше всего беседовали о музыке.

Меня восхищала уравновешенность Михаила Николаевича. Он не раздражался, не 
повышал голоса, даже если не был согласен с собеседником. Лишь однажды вышел из 
себя, когда я легкомысленно отозвался о композиторе, которого не любил и не 
понимал. Помнится, Тухачевский высказался примерно так:

– Нельзя безапелляционно судить о том, что недостаточно продумал и изучил.

Затем, развивая свою мысль, Михаил Николаевич упрекнул меня:

– Вы против обывательщины в суждениях, а сами судите по-обывательски. Вы хотите 
стать композитором (признаться, я уже считал себя таковым. – Д.Ш.), а к оценке 
произведений искусства подходите легкомысленно, поверхностно.

Наша беседа затянулась далеко за полночь. Возвращаясь домой по пустынному 
Невскому, я испытывал чувство обиды. Но, всерьез подумав над суровыми словами 
Михаила Николаевича, понял: он прав. Его резкость объяснялась величайшим 
уважением к искусству и художникам, а кроме того – добрым отношением ко мне, за 
которое я ему всю жизнь благодарен.

Сейчас мне уже много лет, и нередко посещает мысль о том, что следует приняться 
за воспоминания, рассказать о людях, сыгравших определенную роль в моей жизни, 
в моей музыкальной судьбе. Одним из первых среди них был Михаил Николаевич 
Тухачевский.

Наша дружба продолжалась и после того, как его опять перевели в Москву. Всякий 
раз, приезжая в столицу, я заходил к Тухачевским. А Михаил Николаевич, бывая в 
Ленинграде, неизменно встречался со мной.

И вдруг настал ужасный день, когда я прочитал в газетах о расправе над Михаилом 
Николаевичем. Потемнело в глазах. От горя и отчаяния я ощущал почти физическую 
боль. Чувство было такое, будто пуля, сразившая его, направлялась в мое сердце…

Началась Великая Отечественная война. На долю нашего народа выпали тяжкие 
бедствия. Как часто я вспоминал в те годы моего друга – замечательного человека 
и талантливейшего военачальника Михаила Николаевича Тухачевского!

Его светлый образ неизменно приходил мне на память, когда я беседовал с нашей 
молодежью. Она знала, кто такие Колчак, Деникин, Юденич, Врангель. Но стоило 
спросить: «А кто же разбил этих лютых врагов молодого Советского государства?» 
– и тотчас начиналась невообразимая путаница. Чаще всего звучало одно имя: 
«Сталин». Как это было несправедливо!

Теперь наконец названы имена истинных героев наших побед в годы гражданской 
войны. И среди них в первом ряду имя верного сына партии и народа – Михаила 
Николаевича Тухачевского.

Более двух с половиной десятилетий его нет с нами. Сколько пережито за эти 
годы! Но я и теперь постоянно чувствую, как мне не хватает Михаила Николаевича. 
Не хватает в радостные, светлые минуты и в минуты горькие, тяжелые…




ВНИКАЯ ВО ВСЕ

И. А. ТЕЛЯТНИКОВ


29 июля 1920 года части Красной Армии, продвигаясь на запад, заняли Белосток. В 
боях за город участвовал и кавалерийский полк 4-й стрелковой дивизии, в котором 
я тогда служил. 30 июля полк достиг реки Нарев с ее коварными болотистыми 
берегами и получил приказ сосредоточиться у селения Кнышин, привести себя в 
порядок и быть готовым к строевому смотру, который проведёт командующий 
войсками Западного фронта.