недобросовестного отношения к приказу командующего страдали люди, прибывшие к 
нам приобретать и закреплять знания.

Не удивительно, что Тухачевский немедленно выехал в дивизию, намереваясь лично 
разобраться во всем. Меня об этом предупредил по телефону Какурин, шутливо 
добавив:

– Визит будет нанесен вроде как инкогнито.

Сейчас я уже затрудняюсь объяснить, чем тогда руководствовался, но только решил 
почему-то сразу дать понять командующему, что его приезд не является для нас 
неожиданностью. Кавалерийскому полку был отдан приказ о высылке на вокзал 
почетного караула. При подходе поезда командующего оркестр грянул встречный 
марш.

Тухачевский не очень-то любил такую помпезность, однако выбора у него не было: 
пришлось спуститься на платформу, принять рапорт, обойти почетный караул. 
Возвращаясь в вагон, он с удивлением спросил:

– Откуда вы узнали, что я направляюсь к вам?

– Самым простым способом, товарищ командующий, – скромно ответил я. – На 
железной дороге существует комендантская служба…

Михаил Николаевич пробыл в дивизии четверо суток. Внимательно инспектировал 
части, провел очень полезное совещание начальствующего состава. Разобрал он и 
жалобу стажеров, но сделал это как-то осторожно, без малейшего шума. Убедился в 
правильности моих действий и подтвердил их.

Много лет спустя, когда М. Н. Тухачевский уже командовал Ленинградским военным 
округом, а я был у него начальником штаба, мы однажды вспомнили антоновщину и 
он признался:

– Я ведь тогда ехал снимать вас с поста начдива за невыполнение приказа, а 
пришлось объявить благодарность.

Это было характерной чертой Тухачевского – умение беспристрастно и досконально 
разобраться в существе дела. На его решение не влияла никакая предвзятость. 
Влияли только объективные факты.




ДОБРЫЙ ДРУГ НАШЕЙ ЮНОСТИ

С. М. ЯКОВЛЕВ


Еще не кончилась гражданская война. На одной из площадей Смоленска выстроились 
войска гарнизона. Парад принимает командующий Западным фронтом. Он очень молод, 
на вид лет 25–27. На нем черная кожаная куртка, контрастирующая с белоснежным 
конем. На голове – шлем с красной звездой. Из-под козырька глядят спокойные 
серые глаза.

Таким впервые предстал предо мной Тухачевский, и таким он запомнился мне на всю 
жизнь.

О нем я уже был наслышан. Знал, что он из смоленских дворян, в прошлом 
гвардейский офицер, бежал из немецкого плена и сразу связал свою судьбу с 
Советской властью, вступил в большевистскую партию. Многое было известно мне и 
о его личной храбрости, ярком полководческом таланте, незаурядных 
организаторских способностях. Но никто почему-то не говорил о блестящем 
ораторском даровании Тухачевского. И в тот день он поразил меня своей 
темпераментной речью, убежденными призывами к бойцам и командирам беззаветно 
служить народу и революции. Так мог говорить только человек, непоколебимо 
преданный ленинским идеям.

Последующие мои встречи с М. Н. Тухачевским неразрывно связаны с учебой.

В самом начале революционных преобразований в бывшей Смоленской губернии 
передовая местная интеллигенция во главе с инженером коммунистом В. И. 
Раздобреевым предприняла попытку создать в Смоленске Политехнический институт 
(сокращенно СПИ). Время было трудное, новорожденный институт «дышал на ладан», 
и смоляне не без оснований острили: СПИ засыпает.

Помощь пришла с неожиданной стороны. Ее оказал М. Н. Тухачевский. Он понимал, 
что вслед за победой в гражданской войне в стране развернется грандиозное 
строительство, нужны будут кадры специалистов, и взял СПИ под свое 
покровительство. В 1920 году по его предложению институт был подчинен военному 
ведомству и стал именоваться «Смоленский государственный милитаризованный