С какими-то бумагами я направился к начальнику штаба Вилумсону. Он отмахнулся:

– Потом. Сейчас иду вместе с начдивом встречать командующего армией.

Каждому из нас тоже, конечно, хотелось посмотреть, каков он, наш командующий. 
Но работа не пускала. Только примерно через полчаса после ухода Вилумсона мне и 
моему товарищу Володе Трубачеву разрешили отлучиться из штабного помещения.

Мы были еще очень молоды, но то ли из книжек, то ли понаслышке от бывалых 
солдат знали, что командующего армией полагается встречать торжественно, 
вероятно с оркестром и почетным караулом. Однако нам пришлось разочароваться. 
На этот раз ничего подобного не было и в помине.

Командарм запросто шагал через площадь в группе наших командиров и о чем-то 
оживленно разговаривал с ними. Когда группа приблизилась к штабу, нам удалось 
хорошо рассмотреть его. По сравнению с нашим начдивом Г. Д. Гаем, которому шел 
тогда тридцать первый год, М. Н. Тухачевский выглядел совсем юношей, словно 
только что покинул гимназическую скамью. Одет он был, как и все тогда, в самую 
обычную красноармейскую гимнастерку, только хорошо по фигуре пригнанную.

Командующий был немного выше среднего роста, строен, подтянут. От всей его 
фигуры веяло здоровьем, энергией, уверенностью и спокойствием. На лице 
светились большие серые глаза. У губ – волевая складка. Держался он просто, без 
всякой рисовки.

У нас в штабе М. Н. Тухачевский пробыл недолго. Почти сразу же вместе с Гаем 
уехал в полки. А через несколько дней мы узнали, что командарм лично наблюдал 
за ходом наступления нашей дивизии на Симбирск, находясь на одном из ее флангов.


Такова была моя первая встреча с М. Н. Тухачевским – одним из самых выдающихся 
полководцев Красной Армии периода гражданской войны.

Прошли годы. Отгремели военные громы. Советская республика, залечив раны, 
поднималась из пепла и разрухи. Красная Армия пристально изучала накопленный ею 
боевой опыт, совершенствовалась технически и организационно. И тут судьба опять 
столкнула меня с Михаилом Николаевичем.

Весной 1925 года я получил назначение в Смоленск на должность инструктора 
политуправления Западного военного округа по военной пропаганде. А Михаил 
Николаевич Тухачевский как раз в то время командовал войсками этого округа.

Дело, возложенное на меня, было совершенно новым. Никто не мог точно очертить 
круга моих обязанностей и сказать вполне определенно, чем я должен заниматься: 
то ли наблюдать за деятельностью Осоавиахима, то ли добиваться военизации 
учебного процесса в школах, то ли налаживать военную пропаганду на приписных 
участках территориальных частей. Пришлось употребить некоторое время, прежде 
чем все это прояснилось и у меня установились более или менее прочные связи с 
учреждениями и организациями, которые в какой-то мере уже занимались военной 
пропагандой.

И вот однажды я оказался на общем собрании ячейки ВНО (военно-научного 
общества), объединявшей работников штаба округа. Вхожу и глазам своим не верю: 
среди собравшихся – М. Н. Тухачевский. Сидит себе скромненько на стуле у окна и 
с кем-то тихо разговаривает в ожидании, пока откроют собрание.

Я занял место в углу наискосок и стал наблюдать. Думал, что Тухачевский 
приглашен сюда в качестве докладчика или, по крайней мере, будет 
председательствовать. Ничего подобного! Собрание вел кто-то из работников штаба.
 Докладчиками тоже выступали другие.

Не помню сейчас, какие вопросы разбирались тогда. Кажется, речь шла об изучении 
уроков и опыта польской кампании. Запомнилось другое: внимательность, с какой М.
 Н. Тухачевский выслушивал выступления рядовых членов ВНО, и то, как покорно 
взял он на себя разработку какой-то темы, предложенной председательствующим.

Когда собрание закончилось и все стали расходиться, я подошел к М. Н. 
Тухачевскому, представился. Сказал, что видел его под Симбирском в 1918 году.

– Приятно встретить старого сослуживца, – приветливо отозвался он и после 
некоторого раздумья добавил: – Много лет прошло с тех пор, были дела 
посерьезней и посложней, чем Симбирск, и все же тех дней я никогда не забуду…

От беглых воспоминаний мы перешли к деловому разговору. Я попросил совета, как 
мне поскорее заинтересовать делом военной пропаганды широкую партийную и 
советскую общественность. Может быть, лично объездить основные центры округа? 
Может быть, написать письма в местные советы и профсоюзы? Михаил Николаевич 
посоветовал воспользоваться прежде всего газетной трибуной. Рекомендовал 
написать серию статей о роли и значении военной пропаганды среди населения.