С наслаждением вдыхая свежий воздух, мы шли по хорошо знакомому Михаилу 
Николаевичу пути к вокзалу. Разговор вели между собой Толстой и Тухачевский, 
вспоминали гимназические годы, товарищей, педагогов, общих знакомых.

Толстой по образованию был инженер-технолог, в войну окончил Николаевское 
военное инженерное училище и стал поручиком лейб-гвардии саперного батальона. 
Батальон этот входил в тот же самый гвардейский корпус, что и лейб-гвардии 
Семеновский полк, где служил Тухачевский.

Между прочим, вспомнили и Марию Владимировну Игнатьеву, дочь машиниста 
пензенского депо. В гимназические годы она была постоянной «дамой» Тухачевского 
на балах.[20 - Позже Мария Владимировна стала женой М. Н. Тухачевского. 
Сопутствовала ему на фронтах гражданской войны и трагически погибла в Смоленске 
в 1920 г.]

Прощаясь с нами у салон-вагона, Михаил Николаевич спросил:

– Ну, а как вы решаете – остаетесь работать в Пензе или поедете в действующую 
армию?

Очевидно, он был уже осведомлен о том, что я с конца 1917 года служил 
инструктором в Красной гвардии, что в дни чехословацкого мятежа мы с Толстым 
стали членами оперативного штаба губвоенкомата. Пензенская партийная 
организация, Совет депутатов нам доверяли. Но вопрос Михаила Николаевича не 
застал нас врасплох. Не сговариваясь, мы ответили:

– Поедем!

Толстому Тухачевский предложил должность для особых поручений по инженерной 
части при командарме, а мне – начальника штаба Симбирской группы войск. Мы 
согласились с этим.

Меня, правда, точило одно сомнение. Будучи в Москве делегатом первого съезда 
Всевобуча от Пензенского губвоенкомата, я встретился со многими своими 
фронтовыми товарищами, намеревавшимися поступить в Академию Генерального штаба, 
расформирование которой приостановил своим личным распоряжением Владимир Ильич 
Ленин. Открытие Академии намечалось на осень, я подал рапорт о зачислении в ее 
слушатели, получил согласие и, вернувшись в Пензу, стал готовиться к экзаменам.

Не стал скрывать этого от Михаила Николаевича и тут же услышал в ответ:

– А знаете, я тоже мечтаю об академии! Но война – лучшая подготовительная 
ступень к этому. Особенно нынешняя, гражданская, где так много нового, не 
похожего на все войны прошлого. Давайте после победы поступать в академию 
вместе…

Массовая мобилизация офицеров в Красную Армию была мероприятием большой 
практической и политической важности. Своего пролетарского командного состава, 
обладающего хотя бы минимальной военной подготовкой, Советские Вооруженные Силы 
еще не имели. Для этого требовалось время. А его не оказалось. Развертывались 
все новые фронты, формировались новые армии, нужда в тысячах командиров всех 
степеней все обострялась.

Только Ленин нашел путь к решению этой неотложной проблемы кадров. Он предложил 
призывать в армию военных специалистов, возложив на политических комиссаров 
ответственность за их перевоспитание и контроль за добросовестным выполнением 
ими своих задач.

10 июля 1918 года V съезд Советов вынес постановление о необходимости широкого 
использования опыта и знаний военных специалистов. Декрет же Совета Народных 
Комиссаров о призыве офицеров в Красную Армию был издан 29 июля 1918 года. 
Таким образом, мобилизацию офицерства, проведенную Михаилом Николаевичем 
Тухачевским 4–5 июля в Симбирске и 19–20 июля в Пензе, надо считать первым 
пробным шагом. У нас нет точных данных, но можно предположить, что по этому 
принципиальному и очень щепетильному вопросу Тухачевский получил указания от 
Владимира Ильича во время беседы с ним перед отъездом на Восточный фронт.

Из Пензы все мобилизованные офицеры направлялись на станцию Инза, в 
расположение штаба 1-й Революционной армии. Для этого был сформирован поезд 
особого назначения, к которому прицепили и салон-вагон командующего. Меня 
назначили начальником эшелона, и мы с Толстым разместились в отдельном купе 
мягкого пульмана.

В пути Михаил Николаевич пригласил нас к себе на чай. Его салон-вагон, ранее 
принадлежавший какому-то крупному железнодорожному чиновнику, был комфортабелен 
и удобен для работы. Здесь стоял письменный стол, тяжелые кресла красного 
дерева; у кожаного дивана – круглый столик. За ним мы и пили чай.

Разговор перескакивал с одной темы на другую. За окном мелькали поля, луга.