Н. Тухачевским и политкомом Восточного фронта Г. Н. Благонравовым. Здесь Михаил 
Николаевич опять возвращается к тому же вопросу и с достоинством подчеркивает:

«Прошу не усматривать в этом прихоти. Я – партийный работник и достаточно 
дисциплинирован».[7 - ЦГАСА, ф. 157, оп. 3, д. 57, л. 175.]

Но, конечно, не словами, а прежде всего делами доказал новый командарм свою 
полнейшую преданность Советской власти и свое умение с партийных позиций 
подходить к решению любой задачи. В конце концов Калнин и все другие старые 
большевики поверили в него, стали горячо поддерживать.

М. Н. Тухачевский в полной мере оценил это и в последующем отмечал, что 
важнейшей причиной успехов 1-й армии был «счастливый подбор командного и 
комиссарского состава».[8 - Сб. «Годовщина Первой Революционной армии». М., 
1920, стр. 8.]

Мысль очень верная. Именно благодаря сработанности командарма с комиссарами так 
целеустремленно формировалась 1-я армия, так укрепился ее революционный дух.

Относя самого себя к партийным работникам, а не «просто военным специалистам», 
Михаил Николаевич никогда не упускал случая принять личное участие з 
политическом воспитании войск. В этой связи мне опять приходит на память первый 
его приезд к нам в Симбирск.

Накануне возвращения в Инзу Михаил Николаевич еще раз зашел в комитет партии. 
Он принес текст обращения к красноармейцам 1-й Революционной армии и очень 
просил отпечатать его в Симбирской типографии, затем передать часть тиража 
штабу Симбирской группы войск, а остальное доставить в армейский штаб.

В интересном этом документе войскам разъяснялась необходимость перехода в 
наступление, с тем чтобы освободить от врага левобережье Волги и пути к 
сибирскому хлебу, спасти Советскую республику не только от иноземного нашествия,
 но и от голода. И тут же смело назывались недостатки, присущие в ту пору 
Красной Армии.

«Наши теперешние враги, – говорилось в обращении, – наемники 
контрреволюционеров… представляют хорошо дисциплинированные, вооруженные и 
испытанные в боях части. Поэтому до тех пор, пока мы слабо сорганизованы, мы не 
в силах не только подавить и ликвидировать мятеж и контрреволюционное движение, 
но даже оказать самое необходимое сопротивление. Монархической дисциплине 
контрреволюционеров… мы должны противопоставить железную революционную 
самодисциплину».[9 - Сб. «1918 год на родине Ленина». Куйбышев, 1936, стр. 325.
]

Незамедлительно началась и разработка плана наступления. Тухачевский замышлял 
нанесение главного массированного удара на Самару отрядами Сенгилеевской и 
Ставропольской групп. Их натиск предполагалось подкрепить речной флотилией и 
броневиками. Командарм считал, что вся организационная подготовка к этому может 
быть завершена до 15 июля. Но вмешался главком Муравьев и спутал все карты: он 
потребовал немедленного наступления, не дожидаясь сосредоточения необходимых 
для этого сил. Свой приказ Муравьев отдал через голову командования 1-й армии.

Как показали дальнейшие события, эта авантюра являлась преднамеренным 
вредительством. Разгром еще не вполне готовых к наступлению частей 1-й армии 
должен был облегчить Муравьеву контрреволюционный переворот на фронте, который 
он приурочивал к антисоветскому выступлению левых эсеров в Москве. Однако 
жаждущие победы, воодушевленные своим командованием войска 1-й армии опрокинули 
белогвардейцев и белочехов, взяли Сызрань и Бугульму. Только развить этот успех 
было нечем. Обещанный Муравьевым бронедивизион и другие подкрепления не прибыли.


1-я армия оказалась втянутой в неравные бои. А тем временем главком снимал с 
фронта отдельные, преимущественно анархистские и левоэсеровские, части и 
сосредоточивал их для чего-то в Казани и Симбирске.

В этой неясной обстановке М. Н. Тухачевский сам выехал в Симбирск, чтобы лично 
на месте разобраться во всем. Здесь его и застигли драматические события 
муравьевского мятежа.

Но прежде чем рассказать о роли Михаила Николаевича в этих событиях, автор 
должен перенестись далеко вперед, в тридцатые годы, когда на его долю выпали 
новые встречи с И. М. Варейкисом и М. Н. Тухачевским.

Вместе с директором Ульяновского краеведческого музея Б. Н. Афанасьевым я 
приехал в Воронеж. Бывший тогда секретарем партийной организации 
Центрально-черноземной области И. М. Варейкис обещал дать предисловие к 
подготовлявшемуся нами сборнику воспоминаний «1918 год на родине Ленина».

Иосиф Михайлович вызвал стенографистку и в нашем присутствии стал диктовать ей 
абзац за абзацем. Дойдя до того места, где речь пошла о 1-й Революционной армии,