название селения пошло. Но в  пору детства Вершинина лесов вокруг  уже
не было, и боркинцы испытывали нужду даже в дровах. Многодетная  семья
Вершининых, в которой было семеро, мал мала меньше, жила в  постоянной
бедности. Принадлежавший ей клочок  пахоты да жалкая луговая  полоска,
сколько на них  ни трудись, достатка  в семье создать  не могли.  Мать
Константина  Вершинина,  Афанасия  Васильевна,  совершенно  не   знала
грамоты. И отец его, Андрей Галактионович, не обучался в школе, хотя и
осилил грамоту:  умел  читать и  кое-как  писать. Но  был  он  хороший
плотник. Этим его ремеслом и существовала главным образом семья.
    Боркинские  дворы  поровну,  двумя  рядами,  расположились   вдоль
большака Яранск - Царевококшайск (Йошкар-Ола). Одна из немногих картин
босоногого крестьянского  детства  навсегда  запечатлелась  в  памяти:
вместе со своими сверстниками ходил сюда Костя Вершинин «слушать,  как
идут» по проволоке, подвешенной на столбы, депеши. Детям казалось, что
провода па телеграфных столбах полые,  и тембр звучания их зависит  от
содержания телеграмм: то  раздастся звук  начальственно-повелительный,
то покорно-просяший,  то  кротко-печальный. Но  чаще,  сколько  помнил
Вершинин,  приходилось  бывать  на   большаке  ребятишкам  вместе   со
взрослыми: их  брали,  чтобы  помогали вершить  мирскую  повинность  -
ремонтировать казенный тракт.
    Хотя  Константин  Вершинин  окончил  церковноприходскую  школу   с
похвальной грамотой  и,  по  мнению  учителя,  проявил  способности  в
учении, отец решил, что дальше будет учить сына своему ремеслу:  семье
нужны кормильцы.  Стал одиннадцатилетний  Костя Вершинин  строгалем  в
плотницкой артели. Помимо основной  обязанности - ошкуривания  бревен,
выполнял разные поручения артели, помогал хозяйке дома, готовившей для
артельщиков еду.  Так  проходили дни  и  месяцы  - в  тяжком  труде  с
рассвета до сумерек. Построила  артель в то  первое его трудовое  лето
дом богатею в соседнем  селе. Вернулись отец и  сын Вершинины домой  с
дешевенькими подарками  для семьи.  А  потом снова  на заработки  -  в
отход, как тогда говорили.
    К четырнадцати годам Константина  Вершинина считали уже  настоящим
работником. А там началась первая  мировая война, и вскоре остался  он
единственным кормильцем семьи:  отца мобилизовали на  фронт. Матери  с
шестью детьми было впору управляться только по дому. Его заработков не
хватало и на хлеб.  С другом отца  он отправился к  лесопромышленнику,
нанялся на молевой сплав  леса. Для частных предпринимателей,  которые
хищнически и  беспощадно  вырубали коренные  лесные  массивы,  молевой
сплав  представлял  собой  наиболее  дешевый  способ   транспортировки
заготовленного  леса.  Для   сплавщиков  это   был  тяжелейший   труд,
сопряженный с  большим  риском  и  опасностью.  Нередко  они  получали
увечья. Хронические  простудные  заболевания -  ревматизм,  воспаление
легких, а то и туберкулез - неизбежно сопутствовали их труду.
    Пришлось Константину быть молевщиком, испытал ледяную купель,  был
плотогоном,   лесорубом-возчиком.   Потом   снова   стал   плотничать.
Константин взрослел.  А  главное  - крепли  его  гордость  и  сознание
рабочего. Хорошей трудовой школой стала для него работа в Звениговском
затоне (речка Звенига - левый приток Волги) на судоремонтном заводе.
    Грянул Великий  Октябрь. Летом  1918 года  совсем рядом  заполыхал
огонь гражданской  войны. Белогвардейский  мятеж  шел от  Симбирска  к
Казани, Царевококшайску, Звенигову.  В затоне  было объявлено  военное
положение. Часть судов, вошедших  в состав Волжской военной  флотилии,
на заводе переоборудовали и приспособили для ведения боевых  действий.
Молодой рабочий Константин Вершинин  с интересом следил за  переменами
на заводе.  Общение  со  старшими  товарищами-коммунистами  все  более
приобщало   к    участию   в    общественной   жизни.    По    просьбе
земляков-артельщиков он  читал им  вслух газеты.  Особенно  настойчиво
просили его  читать сообщения  о состоянии  здоровья Владимира  Ильича
Ленина после покушения на него правых эсеров.
    Артель, в которой  был Константин Вершинин,  прикрепили к  команде
парохода  «Ориноко».  По  корабельному  расчету  стал  он  подносчиком
патронов к пулемету. Довелось ему на «Ориноко» участвовать в походе на
Казань. Вместе с  десантом, высаженным ночью  10 сентября,  Константин
тушил пожары, помогал ликвидировать последствия хозяйничанья в  городе
белогвардейцев. Артель  незаметно  распалась.  А  Вершинин,  оставаясь
подносчиком патронов на  судне, в  течение всего  1918 года  продолжал
работать плотником на  восстановлении пострадавших от  пожара цехов  и
других помещений  Звениговского  завода.  24  февраля  1919  года  его
приняли в члены партии.
    Весной 1919  года, после  VIII съезда  РКП (б),  решения  которого
призывали трудящихся на  борьбу против  белогвардейцев и  интервентов,
все больше рабочих уходило в Красную Армию. Возраст Вершинина подлежал
мобилизации, но его, несмотря на все просьбы, не отпускали с завода  -
нужны были плотники. А у Константина  одна мечта - самому с оружием  в
руках защищать революцию.  Но как  освободиться от  брони? Лучшего  не
придумал - уехал в свое Боркино, оттуда и был призван в армию.
    За многие годы службы в авиации Константин Андреевич хорошо усвоил
истину - пренебрежение,  просчет в  любой кажущейся  на первый  взгляд
мелочи неизбежно может  обернуться неудачей в  главном. В авиации  нет
мелочей - об этом он  постоянно напоминал подчиненным и сам  неуклонно