разгоравшихся боев,  которые  вела  армия, видел  общую  тенденцию  их
развития, должен был направлять ее  в нужное русло. Поэтому только  он
должен был решать, кому в первую очередь дать подкрепления, как и  где
использовать резервы, когда и как изменить тактику боевых действий. За
всем этим - бесчисленное множество конкретных вопросов, которые  также
нужно было решать немедленно и одновременно.
    В самом же общем плане линия Катукова состояла в том, чтобы  вести
жесткую  оборону  выгодных   высот,  перекрестков  дорог,   населенных
пунктов. Это  должно было  резко изменить  обстановку. Бои  велись  бы
сразу во многих местах: противпик  вынужден был бы дробить свои  силы,
разжимать свой кулак. Оборона  важных в тактическом отношении  пунктов
должна была также лишить врага превосходства в технике и живой,  силе.
Она состояла  как  бы  из  двух взаимосвязанных  частей  -  жесткой  и
маневренной  обороны.  На  подходе  к  этим  пунктам  враг   неизменно
наталкивался   на    «сюрпризы»:   на    прицельный   огонь    искусно
замаскированных  танковых   и   артиллерийских  засад,   на   внезапно
возникавшие  мощные  танковые   заслоны.  Такая  организация   обороны
позволяла наносить  врагу огромные  потери, мешала  ему  маневрировать
резервами и авиацией.
    События, собственно, так и развивались. Но враг наращивал удары. 8
июля накал  боев и  их  масштабы достигли  апогея.  В этот  день  враг
предпринял 12 крупномасштабных  атак, поддержанных сотнями  самолетов.
Были критические  положения:  отдельные танки  противника  прорывались
через вторую полосу обороны. В центре  и на левом фланге 1-я  танковая
армия вынуждена  была  отойти  на 4–5  километров.  Фронт  ее  обороны
гнулся,  но  не  ломался.   И  каждый  километр  продвижения   давался
противнику ценой огромных потерь.
    Ночью, обдумывая  поступившие с  мест донесения  и другие  данные,
Катуков улыбнулся и, встав из-за стола, потянулся так, что  захрустели
кости.
    - Сегодня противник пошел ва-банк. Это кульминация!
    - Да, похоже, - подумав, согласился Шалин.
    - А  вы,  Ефим  Викентьевич,   что  думаете?  -  спросил   Катуков
Барановича.
    - Все признаки за то. Думаю, что нужно усилить контратаки.
    - Правильно! Пока  мы  контратакуем ротами,  батальонами,  сегодня
контратаковали  двумя   бригадами…   Михаил  Алексеевич,   -   Катуков
повернулся к  Шалину,  -  передайте в  соединения:  завтра  произвести
контратаки  более  крупными  силами,  учитывая,  конечно,   конкретные
условия. Если действительно  противник пошел ва-банк,  то резервы  его
иссякли. Контратаки это проверят…
    Как  показали   дальнейшие  события,   Катуков  правильно   оценил
положение: 8  июля вражеское  командование бросило  в атаки  все  свои
резервы, всю авиацию.
    На следующий день внешне все происходило по-прежнему: в атаки  шли
крупные силы вражеских танков и  пехоты. И в небе продолжались  жаркие
схватки. Но…
    - А   знаешь,   противник-то   нервничает,   -   заметил   Попель,
просматривая вместе с Катуковым сводки из соединений.
    - Вроде бы…  Мечется, в  ответ на  наши контратаки  свежих сил  не
ввел.
    - Выходит, что сегодняшние атаки - жест отчаянья?
    - Выходит, вроде… Только во что обернется нам этот жест завтра? Мы
ведь тоже  на пределе,  - вздохнув,  ответил Катуков.  - Я  докладывал
командующему фронтом. Жду помощи.
    И помощь пришла. Генерал Ватутин  усилил 1-ю танковую армию  204-й
стрелковой дивизией  и  10-м  танковым корпусом.  Танковой  армии  был
подчинен и 5-й гвардейский танковый корпус генерала А. Г. Кравченко. К
утру 10 июля эти соединения заняли отведенные им участки обороны.
    10  июля  «жест»  противника   обернулся  крупными  атаками.   Они
повсеместно  отбивались.  Было  в  них  что-то  такое,  что  позволило
Катукову вечером сказать Шалину:
    - Нужно продержаться день-другой, и силы противника иссякнут. А мы
теперь намного сильней. Крепко поддержал нас Ватутин.
    - Да, второй день действуют  одни и те  же войска. Видимо,  свежих
сил у противника уже нет.
    Выслушав доклады  заместителей, Катуков  вдруг почувствовал  такую
усталость, что закачался. Кое-как добравшись до избы, где жил, он,  не
раздеваясь, рухнул  на  кровать. Рано  утром  его с  трудом  растолкал
адъютант.
    В штабе Катукова встретил Никитин.
    - Сегодня  необычный  день,  Михаил  Ефимович!  -  поздоровавшись,
весело сказал он. - Противник-то ведет себя тихо, лишь обозначает свое
присутствие.
    Позже  выяснилось,  что  командование  противника,  убедившись   в
несокрушимости обороны  советских  войск  на  обояньском  направлении,
перегруппировало свои силы с  тем, чтобы обойти  1-ю танковую армию  с
востока и через Прохоровку прорваться к Курску.
    В  разгар   знаменитого   танкового   сражения   под   Прохоровкой
находившиеся на правом фланге армии  приданные ей 8-й и 10-й  танковые