Раскрою вкратце замысел операции. Наша группа войск должна была войти в прорыв, 
созданный 1-й ударной. Напомню, что в состав армии входили воздушно-десантные 
дивизии и лыжные бригады. Они должны были выбросить десант в район узловой 
железнодорожной станции Дно и развернуть наступление на Псков. На том же 
направлении намечалось ввести в бой отдельные танковые полки и часть имеющейся 
в армии артиллерии. 

Развивая наступление, десантники, лыжники и другие войска обязаны были выйти к 
Псковскому и Чудскому озерам и на побережье закрепиться. Выполнив задачу, они 
образовывали заслон, обращенный фронтом на запад. Цель заслона лишить 
противника возможности подбрасывать подкрепления своей отрезанной ленинградской 
группировке. 

Тем временем главный удар наносили танковый и механизированные корпуса во 
взаимодействии с 1-й ударной армией. Сметая на пути сопротивление гитлеровцев, 
они стремительно продвигались через Лугу к берегам Балтики и затем, выйдя на 
морское побережье, резко поворачивали на восток и со всей силой обрушивались на 
окруженную ленинградскую группировку войск противника. 

Как видно из предельно сжатого изложения общего хода предполагаемой операции, 
замысел был великолепный. Думается, осуществи мы его тогда - и он наверняка 
вошел бы славной страницей в историю Великой Отечественной войны. 

Пока, не заглядывая далеко вперед, скажу, что замысел этот по-настоящему увлек 
всех нас, и к боевым действиям на псковско-лужском направлении мы готовились с 
лихорадочным воодушевлением. 

В эти дни в армию на должность заместителя командующего прибыл генерал-майор 
Ефим Викентьевич Баранович - человек немолодой, крепкой боевой закалки. Воевал 
он еще в русско-японскую войну, в первую мировую и в гражданскую. Много повидал 
на своем веку. Масштабы предстоящей операции увлекли и Ефима Викентьевича. Тем 
более что на него возлагалось руководство действиями псковского заслона. 

Казалось бы, все ясно. Только четко спланируй, правильно расставь силы, 
продумай глубоко вопросы боевого обеспечения вплоть до снабжения наступающих 
войск боеприпасами, горючим, продовольствием - и начинай действовать. 

Но, к сожалению, не все ладилось в штабе армии. Начальник штаба генерал Н. С. 
Дронов и его ближайшие помощники слабо разбирались в специфике танковых 
соединений, а поэтому у нас нередко возникали неувязки. И чем дальше, тем 
больше Дронов чувствовал себя не в своей тарелке. Пришлось срочно отозвать из 
3-го механизированного корпуса моего старого боевого соратника Матвея 
Тимофеевича Никитина и назначить начальником оперативного отдела армии. 

С приходом Никитина в работе штаба наступил перелом, по все же слабая 
специальная подготовка начальника штаба продолжала давать о себе знать. В 
подготовительный период это особенно сказывалось на обеспечении войск 
необходимыми запасами. Да и вообще при отсутствии взаимопонимания среди штабных 
офицеров трудно было достичь безупречного четкого планирования, должной 
оперативности в решении текущих и предстоящих задач. 

Вижу, дела плохи, надо принимать какие-то меры. Ускорил события приезд Георгия 
Константиновича Жукова. Ознакомился он с ходом подготовки операции, выяснил, 
что с боеприпасами и горючим у нас неблагополучно, и помрачнел. Тут же помог 
исправить положение. Приказал выделить нам транспортную авиацию для подвоза 
всего необходимого. 

Банк Георгий Константинович и в работу штаба и тоже остался недоволен. 

- Подумайте и доложите, что надо предпринять, - сказал Жуков на прощание. 

В тот же день я позвонил маршалу по ВЧ. Попросил заменить начальника штаба 
армии. 

- Товарищ Дронов, - сказал я, - человек старательный, исполнительный, по от 
танкового дела далекий. 

- А кто на примете? - спросил Жуков. Отвечаю, что в 22-й армии начальником 
штаба служит генерал-майор Михаил Алексеевич Шалин. Хорошо знаю его и считаю, 
что он вполне справится с обязанностями начальника штаба танковой. 

- Ладно, - сказал Жуков, - сажай в самолет Дронова и пусть он летит в двадцать 
вторую армию. Тем же самолетом обратным рейсом прилетит к вам Шалин. Сейчас дам 
команду в двадцать вторую. 

Часа три-четыре прошло, не больше, и мы уже руку жмем Михаилу Алексеевичу. 
Накоротке объясняем ему замысел операции. 

Шалин - человек дела. Тут же принимается за работу. С удивительной быстротой 
вошел он в курс происходящих событий. Завертелись, закружились колесики штабной