изменилось и в сорок втором году. Пожаловался также, что большую нужду 
испытываем в телефонном кабеле. 

- Подождите, товарищ Катуков, - сказал Сталин,- скоро и с рациями, и телефонным 
кабелем дело поправится. 

И опять Верховный Главнокомандующий шагал по комнате из конца в конец. В тишине 
слышно было, как поскрипывают его сапоги. Раскурив во второй или в третий раз 
трубку, он спросил, как на фронте награждают отличившихся в боях воинов 
орденами и медалями. 

Что я мог ответить? Плохо обстояло дело с награждением людей, совершавших 
подчас беспримерные подвиги. А получалось так потому, что награждение 
производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылали 
представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в 
Москву, потом в Указ, проходило очень много времени. Между тем бои шли 
непрерывно. И смотришь, иной отличившийся и представленный к награде человек 
или выбыл по ранению куда-то в тыловой госпиталь, или погиб в очередной схватке 
с врагом, или переведен в другое соединение. Придут, бывало, награды, а вручать 
их некому. 

- Вот если бы, товарищ Сталин, - предложил я, - дать права в этом отношении 
фронтам, армиям, соединениям... 

- Подумаем, - сказал Иосиф Виссарионович и снова перевел наш разговор на боевые 
дела, чисто танковые. Спросил: - Стреляют танкисты с ходу? 

Я ответил, что нет, не стреляют. 

- Почему? - Верховный пристально посмотрел на меня. 

- Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем,- ответил я. - Ведь наши заявки на 
боеприпасы полностью не удовлетворяются. 

Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя 
паузами каждое слово: 

- Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким 
батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым 
вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают 
прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут 
стрелять немцы? 

- Конечно, меткость огня у противника снизится. 

- Вот это и нужно, - подхватил Сталин. - Стреляйте с ходу, снаряды дадим, 
теперь у нас будут снаряды. 

Выдержав большую паузу, Верховный назвал несколько генералов и спросил, знаю ли 
я их. С большинством из названных я не был знаком и на фронте не встречался. А 
те немногие, которых я знал, были настоящие боевые военачальники и заслуживали 
только доброго слова. 

И вот наступил решающий момент беседы, ради чего, видимо, и вызвал меня 
Верховный Главнокомандующий к себе. 

- Вот что, товарищ Катуков, - сказал Сталин, - вы назначаетесь командиром 
механизированного корпуса. Он будет куда посильнее танкового. А воевать поедете 
вот сюда... 

И Верховный показал мне на карте, лежавшей на столе, один из районов 
Калининской области. 

Такое решение Сталина было для меня большой неожиданностью. Я поблагодарил 
Верховного за доверие, но сказал: 

- Как же мне быть с первым танковым корпусом? Хотелось бы вывести его в ряды 
гвардейских и уж тогда... 

Сталин только махнул трубкой: 

- Вы, товарищ Катуков, не раз еще будете гвардейцем, и не в этом сейчас дело. 

Я взмолился: 

- Товарищ Сталин, не так просто подготовить, научить войска. Большое для боя 
дело, когда тебя люди хорошо знают и ты их знаешь. В составе первого танкового 
корпуса находится первая гвардейская танковая бригада, с бойцами которой меня 
связывают узы самой крепкой боевой дружбы. Разве легко с ней расстаться! - И я 
поспросил Верховного: - Включите войска первого танкового корпуса в новый,