Хотя шов после операции еще как следует не зарубцевался, а температура часто 
держалась на отметке "тридцать восемь", мне все же удалось уговорить лечащего 
врача выписать меня из госпиталя. 

На попутной машине добрался до городка, в окрестностях которого тогда 
дислоцировалась 20-я танковая дивизия, входившая в состав 9-го 
механизированного корпуса К. К. Рокоссовского. Ехал со щемящей тревогой на душе.
 Уж я-то хорошо знал, что дивизия еще находится в стадии формирования и не 
готова к серьезным боям. По штату нам полагались танки последнего выпуска Т-34 
и КВ. Их обещали поставить в июле сорок первого. А пока весь наш парк состоял 
из 33 учебных подержанных и побитых БТ-2, БТ-5. Другие части дивизии тоже были 
недоукомплектованы. 

В артиллерийском полку имелись только гаубицы. Мотострелковый полк вообще еще 
не получил артиллерию, а понтонный батальон - понтонный парк. Батальон связи 
располагал лишь учебной аппаратурой. Словом, дивизия еще была далеко не 
укомплектована людьми и техникой. 

Когда вечером 23-го я добрался наконец до городка, гитлеровцы непрерывно 
бомбили железнодорожную станцию. Длинные языки пламени обвивали станционное 
здание, и клочья черного дыма тянулись в высокое вечернее небо. В воздухе 
висела пыль а гарь. На повозках, тарахтевших по мостовым, на автомобилях везли 
раненых и убитых, война уже открыла свой кровавый счет. 

В штабе дивизии выяснил, что два танковых полка под командованием моего 
заместителя полковника В. М. Черняева уже выступили по направлению к Лупку. 
После неоднократных попыток мне удалось связаться по телефону с К. К. 
Рокоссовским. Я доложил о прибытии и просил уточнить обстановку. Голос комкора 
был ровен и спокоен. Впоследствии мне пришлось воевать с Константином 
Константиновичем не один месяц, приходилось бывать и сложнейших ситуациях, и 
всегда я не переставал удивляться исключительной выдержке этого человека, его 
безукоризненной вежливости со всеми - от рядового солдата до маршала. 

К сожалению, комкор располагал пока скудными сведениями. Мне удалось выяснить, 
что корпус подчинен 5-й армии генерал-майора танковых войск М. И. Потапова. 
Вместе с другими подвижными соединениями Юго-Западного фронта механизированный 
корпус получил приказ нанести удар во фланг прорвавшейся группировке противника.
 Но каковы силы этой группировки, каков замысел ее командования - этого 
Рокоссовский сообщить пока не мог. 

Необходимо было срочно перебросить к Луцку, отстоявшему от городка на 200 
километров, и другие части дивизии. Эвакуировать семьи комсостава. 

Мы собрали все имеющиеся машины и начали марш. К сожалению, было их немного, 
поэтому пришлось перебрасывать войска перекатом. Автомобилисты выбрасывали 
две-три роты километров на тридцать вперед, а дальше эти роты двигались в пешем 
строю. Грузовики же торопились назад, чтобы подтянуть другие подразделения. 

Так перекат за перекатом двигались мы навстречу противнику. 

Первый бой произошел 24 июня у местечка Клевань. Разведка сообщила, что по 
соседству расположились на отдых моторизованные части 13-й танковой дивизии 
противника. После изнурительного марша солдаты валились с ног от усталости, но 
времени на отдых не было. Дивизия получила приказ атаковать врага. 

Основной огневой силой нашего соединения был артиллерийский полк (24 орудия). 
Он состоял из двух дивизионов: один - из 152-мм, другой - из 122-мм гаубиц. 
Командовал полком майор С. И. Юрьев. Поставив орудия на прямую наводку, 
артиллеристы расстреливали танки и пехоту противника. Отважно сражались в этом 
первом бою мотострелковый полк подполковника П. В. Перервы и наш понтонный 
батальон, превращенный в стрелковый. По нескольку раз в этот день поднимались в 
атаку и переходили врукопашную герои-пехотинцы. 

Но в этом первом неравном бою мы потеряли все 33 наши учебные "бэтушки". Наши 
БТ не представляли собой грозной силы, к тому же использовали мы их неправильно.
 С такими быстроходными, но слабобронированными и легковооруженными машинами 
нельзя было ввязываться в открытый бой. Но горький урок не прошел даром: и не 
только потому, что за каждый наш танк немцам пришлось заплатить по нескольку 
танков, - опыт боев на Украине, и в частности именно этот бой под Клеванью, 
впервые заставил меня задуматься над вопросом широкого использования тактики 
танковых засад. Эта тактика впоследствии в боях под Орлом помогла нам с малыми 
силами нанести серьезный урон 24-му танковому корпусу Гудериана. 

Под Клеванью понесли мы первые потери. Погиб в этом бою командир 40-го 
танкового полка майор Л. Г. Третьяков. Он сгорел в танке, возглавляя атаку 
полка. Меня связывали с ним годы совместной службы. Военная судьба разлучала 
неоднократно, пока снова не свела в 20-й танковой. 

Рослый, широкоплечий, с красивым открытым лицом, Третьяков любил военную службу.
 Для него она была призванием. Не помню его праздным, скучающим. Энергия в нем