Многие люди моего поколения после революции избрали солдатскую профессию потому,
 что войны на долгие годы стали тяжелой, но необходимой реальностью. Симпатии 
бедняков были на стороне новой власти рабочих и крестьян. Поэтому я, как и 
многие мои сверстники, попросился добровольцем в Красную Армию. 

В составе группы войск особого назначения мне пришлось участвовать в подавлении 
восстания Донского казачьего корпуса, выбросившего пресловутый лозунг "Советы 
без коммунистов", воевать с белополяками в качестве конного разведчика 507-го 
стрелкового полка, затем ликвидировать остатки белогвардейских банд, в том 
числе известных тогда в Белоруссии банд Булак-Булаховича, барона Кныша, 
Савинкова и других головорезов. Операции по борьбе с бандитами имели широкий 
размах в Могилевской губернии, в окрестностях Гомеля и по берегам реки Сож. 

За эти годы я полюбил военную службу и твердо решил стать красным командиром, о 
чем не раз говорил своему взводному, носившему экзотическую фамилию 
Шейх-Калимуллин. Стремление мое нашло поддержку: как-то вызвал меня командир 
взвода и объявил: 

- Поедешь, Катуков, в Могилев на командирские курсы. 

Учились мы, не выпуская из рук винтовок. Нередко поднимали нас по тревоге и 
посылали в самые отдаленные районы Могилевщины, где бродили и терроризировали 
местное население бандитские шайки. Ранней весной двадцать первого года должны 
нас были направить на подавление кронштадтского мятежа. Начали грузиться, по 
тут пришло сообщение - погрузку отменить. 

1 марта 1922 года на наших курсах состоялся выпуск молодых краскомов. 
Командирские свидетельства вручал Николай Каширин, тогда командир 
кавалерийского корпуса и старший войсковой начальник в Могилеве. 

Выдали нам новое диагоналевое обмундирование, английские шинели, белые заячьи 
папахи, командирское снаряжение и наганы. Получил я также предписание явиться 
для дальнейшего прохождения службы в 27-ю Омскую стрелковую дивизию, входившую 
в состав Западного военного округа. 

Штаб Западного военного округа находился в Смоленске. Командовал округом Михаил 
Николаевич Тухачевский. Стояла наша дивизия сначала в Орше, а затем в Вязьме. 
Зиму 1923/24 года провели мы в Смоленске. 

Летом 1924 года вышли в лагеря в окрестности города. Однажды рано утром 
дневальный, стоявший на передней линейке, заметил человека, идущего по 
направлению к лагерю. Он был в шинели с зелеными петлицами. Такие в то время 
носили наши военные медики. Дневальный хотел было вернуть человека, но дежурный,
 находившийся тут же, сказал: 

- Пусть идет. Этой тропкой лекпомы всегда ходят в госпиталь. 

Каково же было удивление дежурного и дневального, когда тот, кого они приняли 
за лекпома, оказался не кем другим, как начальником Штаба РККА Михаилом 
Васильевичем Фрунзе. 

Зеленые петлицы запутали наряд. Оказывается, в то время такие же петлицы носили 
представители штаба РККА, а дневальный и дежурный, как и многие из нас, не 
знали этого. 

Как тут же выяснилось, Михаил Васильевич Фрунзе приехал в Смоленск, чтобы 
проверить, как в частях округа идет летняя учеба войск. Вагон его стоял 
неподалеку от вокзала. Рано утром без сопровождающих направился он в нашу 
дивизию. 

В лагере сыграли сбор. Михаил Васильевич, слегка прихрамывая, вошел в 
красноармейский клуб и неторопливо повел речь о текущем моменте, о том, что 
происходит в нашей молодой Советской республике, что делается за рубежами нашей 
Родины. 

Говорил просто, так, что каждому красноармейцу все было понятно. 

После полкового митинга в клубе остались командиры и политработники. 
Разговорился М. В. Фрунзе с нами, расспрашивал, кому и в чем надо помочь. 
Записал все предложения и пожелания себе в книжечку. 

- Приеду в Москву, разберусь, ждать не заставлю, в ближайшее время получите 
ответ. 

Кто-то пожаловался, что не только красноармейцы, но и командиры ходят в лагере 
в лаптях. Михаил Васильевич задумался, тень набежала на его лицо. Помолчав, 
сказал: 

- Ничего не поделаешь, товарищи! Страна наша пока еще небогата. Так будем, где 
только можем, беречь народную копейку. Летом походим в лаптях, а на зиму