Александров писал Михаилу Ивановичу не случайно: они были старыми друзьями. Еще 
задолго до революции работали в Питере на одном заводе, на одном станке. Старый 
рабочий, коммунист с подпольным стажем, Александров пошел на войну добровольно, 
хотя по возрасту и не подлежал призыву. 

Н. К. Попель, хорошо знавший Александрова, характеризовал его как необычайно 
скромного человека, пользовавшегося большим уважением среди воинов тыла 1-й 
танковой. Именно из-за своей скромности старый большевик никогда никому и 
словом не обмолвился, что близко знает Калинина. Трудился добросовестно, как 
подобает коммунисту-фронтовику, делил вместе со всеми тяготы походной жизни. 
Жаль, что в горячее фронтовое время не удалось ближе узнать этого 
замечательного человека, представителя старой большевистской гвардии в наших 
рядах. 

В беседе с нами Михаил Иванович интересовался жизнью танковых войск во всех 
подробностях: как мы решали боевые задачи на Курской дуге, как устроен 
фронтовой быт наших бойцов, в чем они нуждаются, как снабжают их 
продовольствием, обмундированием и всем необходимым для боя. 

Беседа затянулась. Неловко было отнимать драгоценное время у государственного 
человека. Мы поднялись, но Михаил Иванович попросил нас задержаться на минуту. 
Открыл ящик стола, вынул маленькие красные коробочки и вручил мне и Н. К. 
Попелю боевые ордена, которыми Советское правительство наградило нас за Курскую 
битву. Я получил полководческий орден - орден Кутузова I степени. Его статусу 
как раз и отвечали действия нашей армии на огненной Курской дуге - переход от 
активной обороны к решительному контрнаступлению. 

Обычно мы получали правительственные награды прямо на фронте. Ордена, как 
правило, высылали из Москвы для вручения генералам, офицерам, солдатам на месте.
 А наши ордена за Курскую битву, как мы потом узнали, Михаил Иванович 
специально приберег у себя. Решил вручить нам лично. Надо ли говорить, что 
такое его внимание тронуло нас до глубины души. На прощание Михаил Иванович 
подарил нам свою фотографию, 

- Если вас кто обижать будет, пишите мне, - сказал он, провожая нас до дверей 
кабинета. 

Мы пожелали Михаилу Ивановичу доброго здоровья и ушли. К сожалению, это была 
моя единственная и последняя встреча с удивительно обаятельным человеком, 
большим государственным, подлинно народным деятелем. 

В Москве пробыли еще несколько дней. Утрясали дела в бронетанковом управлении. 
Я выступал с докладом в академии. Как прошел доклад, мне, конечно, сказать 
трудно, во слушатели были внимательны и, как я и предполагал, больше всего 
вопросов задавали о действиях танковой армии в оборонительных боях. Текст 
доклада, боевые схемы, составленные Шалиным и Никитиным, оставил в академии. 

Уезжая из Москвы на фронт, сделал маленький крюк - завернул в родной дом, под 
Коломну, в Большое Уварове. Решил повидать отца. Писали, что плох стал 
здоровьем, тоскует, удастся ли еще свидеться. 

Отца застал в тяжелом состоянии. Сильно одряхлел и беспрестанно болел Ефим 
Епифанович. Но о войне расспрашивал с большим интересом. 

Это была моя последняя встреча с отцом. В феврале сорок четвертого года его не 
стало. ...Бродил я по местам далекого детства. На луга вышел, поглядел на 
синь-даль приокскую, по-осеннему тихую, прозрачную. Хотел найти кого-нибудь из 
друзей мальчишеских и юных лет. Но никого не нашел. Все они сражались на фронте.
 

Каждый дом в Уварове, каждая тропинка, каждый камень воскрешали в памяти 
прошлое. Вспомнилось, как из покосившегося бревенчатого дома начал свой путь по 
длинной дороге жизни. 

С корзинкой из ивовых прутьев, в которую мать уложила кое-какое бельишко да 
нехитрую деревенскую снедь, отправился я к отцу, в Питер. Как и большинство 
односельчан, поехал в столицу, на заработки, ибо с земли нашей коломенской 
песок да суглинок - большого урожая не соберешь. 

Владелец молочной фирмы Сумаков принял меня на работу мальчиком. От зари до 
зари бегал я по городу: разносил заказчикам молоко, драил дверные ручки, 
протирал мокрыми опилками кафельные полы, мыл стекла витрин и дверей, молочную 
посуду. 

И так на протяжении пяти долгих лет. Без выходных и отпусков. Интересно, что 
примерно в те же годы ту же судьбу разделили со мной ставшие потом 
прославленными военачальниками Павел Иванович Батов и Павел Алексеевич Курочкин.
 Они тоже служили мальчиками в гастрономических магазинах Петербурга.