Семейные офицеры, как могли, устроили жен и детей также на днище, используя 
собственные домашние вещи, взятые с собой навсегда из того, что было 
позволительно взять на транспорт. Это были такие вещи, которые можно было 
уместить в чемоданы. Конечно, для создания удобств семьям не было никаких 
условий. Естественно, отцы и матери отлично сознавали сложность военной 
обстановки, но никто не сетовал на неустроенность вынужденного путешествия. 
Успокаивала мысль о том, что переправа через Ладогу не займет много времени, 
что ночевать в таких плохих условиях предстоит лишь один раз.

В трюме было мрачно, темно, освещения не было, лишь хаотично перемещались 
светлячки самокруток и папирос курильщиков и ярко вспыхивали спички, зажженные 
для того, чтобы прикурить или осмотреться вокруг в поисках более удобного для 
ночлега места.

Усталые люди, плотно размещенные по всему трюму от носа до кормы, вначале 
коротали время негромкими разговорами. Постепенно они засыпали, устроившись кто 
как, и в основном улеглись непосредственно на настиле днища, подложив под 
голову противогаз либо чемодан. Несколько человек расположились, сидя на своих 
чемоданах, и в таком положении дремали. Это были молодые врачи – выпускники 
Военно-морской медицинской академии.

Некоторым курсантам повезло, среди них был и Вася Якименко, поскольку они 
уселись на мягких мешках.

Баржа, ведомая «Орлом», удалялась от западного берега и выходила, как принято 
говорить, в открытое море, тем более потому, что Ладожское озеро отличается от 
малых морей лишь тем, что в нем вода не соленая, а пресная.

Наконец в темном трюме все устроились, угомонились и пришло время безмятежного 
сна. Тем временем возник несильный шум ветра, под который спалось крепче. Ничто 
не предвещало грозных событий.

Постепенно ветер стал крепчать, усилилось волнение, и вследствие этого 
появилась качка. Началась пока бортовая качка, а спустя еще небольшое время 
появилась и килевая качка – с носа на корму и обратно.

Известно, что Ладожское озеро – крупнейшее в Европе. По средним глубинам оно 
превышает Азовское море в 3,6 раза, а по максимальным глубинам – в 16 раз.

Вряд ли можно было путем дооборудования придать речному варианту баржи 
повышенные мореходные качества, достаточные для ее безопасной эксплуатации в 
условиях штормовой погоды на Ладожском озере, соразмерном с морем.

До данного перехода многие пассажиры никогда не совершали морских путешествий, 
и на этот раз они впервые за свою жизнь были вынуждены пересекать огромную 
Ладогу, идя водным путем с запада на восток. Им было на барже и трудно, и 
боязно, а детям было страшно, их душевное смятение понять было легко.

Ко всем прочим неудобствам прибавился навозный запах от конского состава, так 
как уборка баржи после перевозки стрелкового батальона была сделана – под 
угрозой воздушных налетов – на скорую руку. В связи с этим многие пассажиры 
выходили ночью на палубу, чтобы «потравить» и подышать свежим воздухом.

В трюме было темно. Оставив свой мешок– «кису» подвешенным к балке, обходя 
спящих людей, где перешагивая через них, а где и наступая на них, с немалым 
трудом курсант Юрий Селезнев поднялся на палубу. Здесь сразу вздохнулось легче, 
чем в душном трюме.

Было безлюдно и темно. Ладога уже угрожающе шумела, свистел ветер, качало. 
Ветер тащил Юрия за собою, принуждал крепко держаться на ногах. Селезнев долго 
искал место, где можно было бы укрыться от его силы. Заглянул в надстройку, но 
там было тесно. Наконец нашел укрытие за колесом стоящей на палубе грузовой 
автомашины. Юрий набросил поверх бушлата шинель и привалился к колесу.

Было за полночь. Шторм усиливался.

Особенно тяжело ощущали морскую болезнь женщины. Плохо себя чувствовали Лена 
Томилова, Аня Волкова, Таня Проварихина, Аня Фролова, Ира Новикова, Елена 
Петровна Травина с дочкой Таней, Е. Пирамидина, К. Ильина, Дися Альтман. Очень 
тошнило и неоднократно рвало Аню Воротилову. Спустя сорок пять лет она скажет: 
«Я травила по-морскому».

Выпускники академии – мужчины ободряли ослабевших женщин-коллег, уговаривали их 
не стесняться и «травить» на месте, не выходя на палубу. Ане Воротиловой давали 
таблетки аскорбиновой кислоты, но это средство ей не помогало.

Затем возник скрип корпуса. В темноте трюма послышались голоса о том, что баржа 
скоро развалится, что мы скоро будем тонуть. Кто-то уже ощутил наступление