зарядную камору ствола досылателем с большой силой подается (досылается) почти 
полутонный снаряд, который при этом намертво врезается своим медным ведущим 
пояском в нарезы его казенной (задней) части. Потом, вслед за снарядом, в 
камору досылаются упакованные в матерчатую оболочку т. н. «картузные» 
полузаряды. И по правилам разрядить подобным образом заряженное 
крупнокалиберное орудие можно, лишь произведя из него выстрел. Теоретически же 
разрядить такое орудие можно – извлекая из зарядной каморы заложенные в нее 
полузаряды, но оставляя на месте врезанный в нарезы канала ствола снаряд, 
который тоже – с помощью специального приспособления – можно оттуда извлечь. Но 
это весьма небезопасно! Правда, на войне и не такое делается, если возникает 
необходимость… И если на «Императрице Марии» практиковалась разрядка заряженных 
орудий главного калибра при заходе в базу (снаряды и заряды которых стоили 
весьма дорого!), то, часто используя одни и те же полузаряды, матерчатые 
оболочки которых могли при этом пропитываться орудийным салом (смазкой канала 
ствола – причина №4 по Городыскому), вполне возможно довести их – особенно при 
высокой температуре окружающей среды – до опасного состояния вступлением с ним 
пороха в химическую реакцию и выделением эфирных паров. И при определенных 
условиях, например при коротком замыкании в электропроводке помещения, где 
заряды находятся, привести к их возгоранию и взрыву. Думается, что ответ на 
этот вопрос могут дать не только соответствующие архивные документы тогдашнего 
артиллерийского военно-морского ведомства, но и детальная проработка версии 
пожара в носовой башне «Императрицы Марии», вызванного умышленным замыканием (а 
значит, и искрением) электропроводки, с соответствующими последствиями…

Недавно упомянутые выше сотрудники ФСБ РФ в своих публикациях (основанных на 
выявленных ими архивных документах ОГПУ Украины за 1933 – 34 годы и 
Севастопольского жандармского управления за октябрь-ноябрь 1916 года) дополнили 
свое исследование причины подрыва «Императрицы Марии». Документально 
подтверждено, что уроженец (1883 года) города Херсона, сын выходца из Германии, 
пароходчика Э. Вермана – Верман Виктор Эдуардович, получивший образование в 
фатерланде и Швейцарии, преуспевающий делец, а потом инженер 
кораблестроительного завода «Руссуд», действительно являлся немецким 
разведчиком с дореволюционных времен (деятельность В. Вермана подробно изложена 
в той части архивного следственного дела ОГПУ Украины за 1933 год, которая 
называется «Моя шпионская деятельность в пользу Германии при царском 
правительстве»). На допросах он, в частности, показал: «…Шпионской работай я 
стал заниматься в 1908 году в Николаеве (именно с этого периода начинается 
осуществление новой кораблестроительной программы на юге России. – О. Б.), 
работая на заводе „Наваль“ в отделе морских машин. Вовлечен в шпионскую 
деятельность я был группой немецких инженеров того отдела, состоящей из 
инженеров Моора и Гана». И далее: «Моор и Ган, а более всего первый, стали 
обрабатывать и вовлекать меня в разведывательную работу в пользу Германии…» 
После отъезда Гана и Моора в фатерланд «руководство» работой Вермана перешло 
непосредственно к германскому вице-консулу в Николаеве господину Винштайну. 
Верман в своих показаниях дал о нем исчерпывающие сведения: «…Я узнал, что 
Винштайн является офицером германской армии в чине гауптмана (капитана), что 
находится в России не случайно, а является резидентом германского генерального 
штаба и проводит большую разведывательную работу на юге России. Примерно с 1908 
года Винштайн стал в Николаеве вице-консулом. Бежал в Германию за несколько 
дней до объявления войны – в июле 1914 года». Из-за сложившихся обстоятельств 
Верману было поручено взять на себя руководство всей немецкой разведсетью на 
юге России: в Николаеве, Одессе, Херсоне и Севастополе. Вместе со своей 
агентурой он вербовал там людей для разведывательной работы (на юге Украины 
тогда проживало много обрусевших немцев-колонистов), собирал материалы о 
промышленных предприятиях, данные о строившихся военных судах надводного и 
подводного плавания, их конструкции, вооружении, тоннаже, скорости хода и т. п. 
На допросах Верман рассказывал: «…Из лиц, мною лично завербованных для 
шпионской работы в период 1908 – 1914 гг., я помню следующих: Штайвеха, Блимке… 
Наймаера… Линке Бруно, инженера Шеффера… электрика Сгибнева» (с последним его 
свел в 1910 году германский консул в Николаеве Фришен, выбравший опытного 
электротехника Сгибнева – падкого на деньги владельца мастерской – своим 
наметанным глазом разведчика в качестве нужной фигуры в затевавшейся им большой 
игре, учитывая при этом, что и Верман, и Сгибнев знали друг друга по городскому 
яхт-клубу, так как оба были завзятыми яхтсменами). Все завербованные были или, 
как Сгибнев, стали – с 1911 года перешел в «Руссуд» на работу – сотрудниками 
судостроительных заводов, имевшими право прохода на строящиеся корабли. В 
частности, Сгибнев отвечал за работы по электрооборудованию строившихся на 
«Руссуде» военных кораблей, в том числе и «Императрицы Марии».

В 1933 году в ходе следствия он показал, что Вермана очень интересовала схема 
электрооборудования артиллерийских башен главного калибра на новых линейных 
кораблях типа «дредноут», особенно на первом из них, переданном флоту, – 
«Императрице Марии». «В период 1912 – 1914 гг., – рассказывал Сгибнев, – я 
передавал Верману различные сведения о ходе их постройки и сроках готовности 
отдельных отсеков – в рамках того, что мне было известно». Особый интерес 
немецкой разведки к электросхемам артиллерийских башен главного калибра этих 
линкоров становится понятен: ведь первый странный взрыв на «Императрице Марии» 
произошел именно под ее носовой артиллерийской башней главного калибра, все 
помещения которой были насыщены различным электрооборудованием…