Но вернемся к Верману. Выявленные по его делу документы ясно показывают – у 
Вермана концентрировалась в руках ценнейшая информация о возрастающей мощи 
русского военного флота на Черном море, передававшаяся Германии. Поэтому 
неудивительно, что после оккупации юга России немцами разведывательная 
деятельность Вермана была ими вознаграждена по достоинству. Из протокола его 
допроса: «В 1918 году по представлению капитан-лейтенанта Клосса я был 
германским командованием за самоотверженную работу и шпионскую деятельность в 
пользу Германии награжден Железным крестом 2-й степени». Пережив интервенцию и 
гражданскую войну, Верман «осел» в Николаеве. Там в 1923 году на него выходит 
секретарь германского консульства в Одессе, уже известный нам господин Ган, 
предложивший Верману продолжить работу на фатерланд, на что тот сразу же 
согласился. И, как показывают документы, быстро воссоздал обширную 
разведывательную сеть на юге Украины. Что касается взрыва на «Императрице 
Марии», то организация его исполнения, несмотря на депортацию Вермана в этот 
период, скорее всего осуществлена по его замыслу. Ведь не только в Николаеве, 
но и в Севастополе им была подготовлена сеть агентов. На допросах в 1933 году 
он так говорил об этом: «Я лично осуществлял связь с 1908 года по 
разведывательной работе со следующими городами… Севастополем, где 
разведывательной деятельностью руководил инженер-механик завода „Наваль“ Визер, 
находившийся в Севастополе по поручению нашего завода специально для монтажа 
достраивавшегося в Севастополе броненосца „Златоуст“. Знаю, что у Визера была 
там своя шпионская сеть, из состава которой я помню только конструктора 
адмиралтейства Карпова Ивана; с ним мне приходилось лично сталкиваться». В 
связи с этим возникает вопрос: не участвовали ли люди Визера (да и он сам) в 
работах на «Марии» в начале октября 1916 года? Ведь на ее борту тогда ежедневно 
находились работники судостроительных предприятий, среди которых вполне могли 
быть и они. Вот что об этом говорится в докладной от 14.10.16 руководителя 
севастопольского жандармского управления начальнику штаба Черноморского флота. 
В ней приводятся сведения секретных агентов жандармерии на «Императрице Марии»: 
«…Матросы говорят о том, что рабочие по проводке электричества, бывшие на 
корабле накануне взрыва до 10 часов вечера, могли что-нибудь учинить и со злым 
умыслом, так как рабочие при входе на корабль совершенно не осматривались и 
работали также без досмотра. Особенно высказывается подозрение в этом отношении 
на инженера той фирмы, что на Нахимовском проспекте, в д. 355, якобы накануне 
взрыва уехавшего из Севастополя… А взрыв мог произойти от неправильного 
соединения электрических проводов, так как перед пожаром на корабле погасло 
электричество…» (верный признак короткого замыкания в электросети! – О.Б.). О 
том, что постройка новейших линкоров Черноморского флота тщательно «опекалась» 
агентами германской военной разведки из-за беспокойства немцев по поводу 
усиления военного потенциала России на Черном море, свидетельствуют и другие 
документы. В частности, сведения закордонного агента Петроградского 
департамента полиции, действовавшего под псевдонимами: Александров, Ленин, 
Шарль (его настоящее имя – Бенициан Долин). В период с 1914 по 1917 год он, как 
и многие другие русские агенты политической полиции, был переориентирован на 
работу в области внешней контрразведки и в результате проведенных оперативных 
комбинаций вышел на контакт с немецкой военной разведкой. А вскоре от резидента 
в Берне получил предложение – организовать акцию по выводу из строя 
«Императрицы Марии» (это еще один довод, свидетельствующий о серьезнейших 
намерениях немцев использовать любые возможности для этого). Шарль сообщил об 
ориентировке в Петроградский департамент полиции и получил указание принять 
предложение с некоторыми оговорками. По возвращении в Петроград агент Долин был 
передан в распоряжение военных властей, проявивших полнейшее бездействие. В 
результате были утеряны контакты с германской разведкой, на очередную встречу с 
которой Шарль должен был выйти через два месяца в Стокгольме. А через некоторое 
время Долин-Шарль узнал из газет о взрыве и гибели «Императрицы Марии». 
Отправленное им в связи с этим известием письмо в департамент полиции осталось 
без ответа…

Следствие по делу арестованных в Николаеве немецких агентов завершилось в 1934 
году. Самое тяжелое наказание понес Шеффер (был приговорен к расстрелу, но в 
деле отметки о приведении приговора в исполнение не имеется), Сгибнев отделался 
тремя годами лагерей. А вот Вермана «просто» выдворили за пределы СССР… (Можно 
с большой долей достоверности предположить, что его обменяли на какую-либо 
нужную властям закордонную персону, что широко практиковалось и впоследствии.) 
Тем самым Вернер достиг того, чего он, судя по всему, добивался – всячески 
раздувая для этого свою значимость как крупного резидента разведки, давая в 
ходе следствия на допросах уж очень подробные объяснения о содержании своей 
многолетней разведывательной работы.


Послесловие

Моряки, погибшие при взрыве и затоплении «Императрицы Марии», а также умершие 
от ожогов и ран в госпитале, были похоронены в Севастополе (в основном – на 
старом Михайловском кладбище). Вскоре в память о катастрофе и ее жертвах на 
бульваре Корабельной стороны города соорудили памятный знак – Георгиевский 
крест (по одним сведениям – бронзовый, по другим – каменный из местного белого 
инкерманского камня). Сохранившийся во время Великой Отечественной войны и 
простоявший там до начала 50-х годов и потом снесенный. Лет десять назад на 
Северной стороне Севастополя – на Братском кладбище, неподалеку от основной