приказавшие открыть кингстоны и затопить артиллерийские погреба остальных башен 
главного калибра) пытались организовать тушение многочисленных очагов пожара с 
помощью подручных средств – сбивая огонь чехлами из брезента, парусиной, 
шинелями и бушлатами моряков. А потом и противопожарными средствами 
малочисленных подошедших портовых буксиров и катеров. Но это мало помогало. 
Ведь горящие ленты зарядного пороха разносились по кораблю продолжавшимися 
взрывами и ветром повсюду, вызывая все новые и новые очаги пожаров… Падая в 
воду, они еще и поджигали вытекшую из разрушенных отсеков линкора нефть. Чтобы 
хоть как-то сбить пламя, бушевавшее в разных местах корабля, его развернули 
подошедшим буксиром лагом (бортом) к ветру. К 7 часам пожары стали немного 
стихать и появилась надежда, что поврежденный корабль уцелеет – он имел лишь 
небольшой крен на правый борт и дифферент на нос. Но тут раздался еще один, 
более сильный, чем предшествовавшие, взрыв, и носовая часть линкора стала 
быстро оседать в воду, одновременно сильно кренясь на правый борт. Находившиеся 
на его верхней палубе и на бортах моряки экипажа стали прыгать в воду и плыть к 
окружившим линкор плавсредствам, а некоторые – к ближайшему берегу бухты и к 
Госпитальной пристани… Когда носовые, а потом и бортовые портики плутонгов 
130-мм орудий ушли под воду, то она хлынула через них внутрь корабля. И тогда, 
приняв много забортной воды и потеряв остойчивость, он лег на правый борт. 
Пробыв в таком положении несколько мгновений, линкор перевернулся днищем вверх, 
обнажив гребные винты, и вскоре затонул.

По официальным сообщениям, вместе с кораблем погибли инженер-механик Игнатьев, 
два кондуктора (старшины) и 149 человек нижних чинов (многих офицеров и 
сверхсрочников спасло то, что они находились в береговом увольнении до 
утреннего подъема флага). Позже скончались в госпиталях от ранений и ожогов еще 
64 моряка. Десятки людей стали калеками, получив ранения и ожоги…

На следующий день после катастрофы поездом из Петрограда в Севастополь выехали 
две назначенные высочайшим повелением царя специальные комиссии – «Верховная 
следственная» и «Техническая следственная», объединенные под председательством 
адмирала Н. М. Яковлева (члена Адмиралтейского совета, бывшего командира 
тихоокеанского эскадренного броненосца «Петропавловск», подорвавшегося на 
японских минах в 1904 году). Одним из членов технической комиссии был назначен 
генерал по поручениям при морском министре А. Н. Крылов, академик, выдающийся 
корабельный инженер, проектировавший и участвовавший в строительстве 
«Императрицы Марии».

За полторы недели работы комиссии в Севастополе перед ней прошли все оставшиеся 
в живых офицеры, кондукторы «Императрицы Марии», очевидцы с других кораблей и 
матросы, давшие показания об обстоятельствах катастрофы. В итоге расследования 
было установлено, что «причиной взрыва послужил пожар, возникший в носовом 
зарядном арт. погребе линкора, в результате возгорания картузного 305-мм 
порохового заряда, повлекшего за собой взрыв нескольких сот зарядов и снарядов 
главного калибра, находившихся в носовых погребах. Что, в свою очередь, привело 
к пожарам и взрывам боеприпасов, хранившихся в погребах и кранцах первых 
выстрелов 130-мм орудий противоминного калибра и боевых зарядных отделений 
торпед. В результате – была разрушена значительная часть корпуса, в том числе и 
борт. Забортная вода стала заливать его внутренние помещения, вызвав крен и 
дифферент на нос. А после экстренного затопления остальных арт. погребов 
главного калибра (что полагалось делать при возникновении пожаров и угрозе 
взрыва боеприпасов. – О.Б.) ситуация привела к тому, что корабль, имея большие 
разрушения носовых палуб и водонепроницаемых переборок, потерял остойчивость, 
перевернулся и затонул.

Предотвратить гибель линкора после повреждения наружного борта, выравнивая крен 
и дифферент затоплением других отсеков, было невозможно…».

Рассмотрев возможные причины возникновения пожара в артиллерийском погребе, 
комиссия остановилась на трех наиболее вероятных: самовозгорание пороха заряда, 
небрежность в обращении с огнем или самим порохом и «злой умысел».

В заключении комиссии говорилось, что «прийти к точному доказательно 
обоснованному выводу не представляется возможным, приходится лишь оценивать 
вероятность этих предположений…».

Самовозгорание пороха и небрежность в обращении с огнем и порохом были признаны 
маловероятными. В то же время отмечалось, что «на линкоре „Императрица Мария“ 
имелись существенные отступления от уставных требований в отношении доступа в 
артиллерийские погреба». В частности – многие люки в башнях не имели замков. Во 
время стоянки в Севастополе на линкоре работали представители различных заводов,
 причем количество их доходило до 150 человек ежедневно. Работы велись и в 
снарядном погребе 1-й башни – их выполняли 4 человека. Пофамильная проверка 
мастеровых не проводилась – лишь отмечалось их общее количество… Поэтому 
комиссия не исключала возможности «злого умысла». Более того, отметив плохую 
организацию службы на линкоре, она указала на сравнительно легкую возможность 
его проведения…

В ноябре 1916 года совершенно секретный доклад комиссии лег на стол морского 
министра адмирала И. К. Григоровича, который выводы из него доложил царю. А