определиться кораблям, возвращавшимся с Ханко.
     С  далекого полуострова пришли  два миноносца, минный заградитель, пять
быстроходных тральщиков и пять охотников. Они доставили  более четырех тысяч
ханковцев и два дивизиона полевой артиллерии с боезапасом.
     Финны в этот раз приметили, что на Ханко пробились русские корабли. Они
обстреляли их с берега и погасили маяки.
     На обратном пути  в параванах  и тралах кораблей взорвалось шестнадцать
мин. Командира  дивизиона тральщиков Лихолетова, который был на носу "Гака",
так ударило снизу в пятки, что он не может ходить.

     Ночь  на 7 ноября. Наступает  двадцать четвертая  годовщина Октябрьской
революции.  Какой это  прежде  был  торжественный праздник  в нашем  городе!
Огнями  сиял  Невский.  На  Неве   стояли  корабли,   обвешанные  гирляндами
электрических  лампочек.  Набережные  становились  шумными  и  многолюдными.
Сейчас город утопает во мгле и никто не ликует в нем.
     Говорят,   что   вчера  гитлеровцы  сбросили  на  Ленинград   листовки:
"Ленинградские  бабешки,  ждите  большой  бомбежки". И они  напали на разные
районы города. Из Кроншлота мы видели, как вспыхивали и  гасли в  синем небе
зенитные разрывы.
     Кронштадт  приготовил  гостинец  гитлеровцам. Ровно  в полночь корабли,
стоявшие  на рейде,  и  форты  открыли ураганный  огонь  по берегу, занятому
оккупантами.  Стреляли  все  пушки. Ожил даже  подбитый "Марат", сидящий  на
грунте невдалеке от Петровского парка. Его дальнобойные пушки так  грохнули,
что  в моей комнате  со  звоном вылетело  из окна стекло.  Тяжелые  снаряды,
словно  вагонетки  со  взрывчаткой, с визгом и  воем  проносились над нашими
головами и разрывались где - то далеко за Петергофом. Огонь  корректировался
нашими   разведчиками,  так  что  посыльные   Балтийского   флота   находили
гитлеровцев и выковыривали их на поверхность из самых глубоких нор.
     У нас  на Кроншлоте  вывешены  разноцветные праздничные флаги и на обед
выдан портвейн - по четверти стакана на брата.
     Бухту затянуло льдом. На улице пурга, ветер. Из Ханко только что прошли
на Ленинград миноносец "Суровый" и четыре тральщика. На Неве они высадят еще
тысячу  двести ханковцев. Вернулись  не  все корабли,  ходившие  на  далекий
полуостров. Миноносец "Сметливый" подорвался на мине.
     Тральщик "Гафель" и  охотники подобрали из воды более четырехсот бойцов
и вернулись на Ханко.
     Кому тепло  и веселье на праздник,  а кому ледяное  купанье  и ожидание
нового перехода по минным полям.
     7 ноября. Сегодня  на Красной площади в  Москве состоялся  традиционный
парад войск. Это  здорово! Гитлеровцы раструбили на  весь мир,  что  они уже
входят в Москву, а Москва не желает нарушать традиций и устраивает парады.
     По  радио  передали   речь  Сталина.  Всего,  что  он  говорил,  мы  не
расслышали,  слишком  много помех в эфире,  но смысл речи  уловили:  фашисты
грозятся истребить непокорных советских людей, мы вызов принимаем. Пощады не
будет, станем уничтожать оккупантов где только возможно.
     В этой войне решит все не только техника, но и нервы.
     Сегодня  вернулся из  госпиталя  печатник  Архипов,  Рука  у  него  уже
действует.

        "В ШТОРМОВОМ МОРЕ"

     9 ноября. Пришла зима.  Метет поземка. По  заливу  плывут льдины.  Вода
темно - серебристого цвета. Небо серое, мутное.
     В окно  мне  видны  ворота кроншлотского затона, вышка  наблюдательного
поста, сигнальщик в  белом  полушубке. За вышкой - край замерзающего залива,
корабли у  стенки,  здание штаба у Итальянского пруда.  Правее -  Петровский
парк. На  грунте  сидит покалеченный "Марат",  вернее две трети его, носовой
части  нет. Вспыхивают яркие  огни  автогена.  После праздничной стрельбы на
линкоре разошлись швы. Автогенщики их сваривают.
     На  берегу  груда  рваного, покореженного железа и стали - это  останки
носовой части корабля, вытащенные из воды.
     Кронштадт  опоясывается   траншеями  береговой  обороны.  Вокруг  всего
острова  строятся  доты,  дзоты,  устанавливаются  пушки.  Я   вижу,  как  в
Петровском  парке бойцы в зимних  ушанках  и серых  ватниках долбят  мерзлую
землю, таскают бревна, цемент, двутавровое железо, листы броняжки.
     Когда корабли уйдут зимовать в Ленинград и залив замерзнет, гитлеровцы,
конечно, попытаются захватить Котлин по льду. Кроншлот будет препятствием на
их пути. Ему может здорово достаться. Мне приказано сворачивать типографию и
готовиться к переезду в Кронштадт, на старое место. Мое "войско" недовольно.
Здесь, в глубине каземата, они обжились  и привыкли к жизни без бомбежек. Но
делать нечего, надо разбирать "американку".

     10  ноября. Почти все наши сторожевики, спасательные суда и тральщики в
море. Некому раздавать отпечатанную газету.
     Сегодня  уходит  на  Ханко  новый  отряд. У  меня  возникла  мысль:  не
попытаться ли с пачками свежей газеты сходить на Гогланд?
     Я пошел к начальнику политотдела и доложил:
     - Отпечатанный тираж некуда девать, все корабли в море.
     - А вы переправьте с кем-нибудь газету на Гогланд, - посоветовал Ильин.
     - Кто же  там ее распределит? Разрешите мне самому пойти, - попросил я.