захламленный чумазый  буксирный пароходишко, таскавший  по  Ладоге  и  Свири
груженые  баржи. К  тому  же он  оказался  экспериментальным,  нестандартным
экземпляром "Ижорца".  Буксир со  стапелей сошел уродцем, имеющим  задранный
нос и  дифферент на корму. При легком  ветре по его  палубе гуляла вода, а в
свежую погоду по корме перекатывались волны.
     "Ижорец"  отправили  в  Шлиссельбург.  На  заводе  его  вооружили 45  -
миллиметровой  пушкой, станковым  пулеметом  и чуть  изменили  фальшборт  на
корме. С этой поры буксир получил военный флаг и стал называться ТЩ-67.
     По штату  тихоходному тральщику  полагалась  команда  в  тридцать  один
человек.  Куда  деть  людей?  Ведь  прежде  на  буксире  размещалось  только
четырнадцать речников.
     В  первую  очередь  пришлось взяться  за  очистку  трюмов  и  подсобных
помещений. Грязь выносили корзинами и ведрами. Все стены и палубы выскребли,
продраили, вымыли каустиком и заново покрасили. Койки в кубриках поставили в
три яруса. Они оказались такими узкими, что свисали края пробкового матраца.
И  все  же  двум  человекам  негде  было  преклонить   голову.  Радист  спал
скрючившись в рубке, а кок - под шлюпкой на палубе.
     Кадровых  военных  моряков  оказалось всего шесть человек,  остальные -
речники и пожилые рабочие Шлиссельбургского завода.
     Трудно было в первое время с необученными людьми. Рулевые прежде водили
свои буксиры только по вешкам или береговым ориентирам. Они никогда не имели
дела с компасом. В Финском заливе оба  рулевых растерялись: во время первого
перехода из Невы в Кронштадт сошли с фарватера и заблудились, не могли найти
пирса. Не  повезло  и  с сигнальщиком. Он  пришел на  корабль  в  фасонистой
мичманке и назвался командиром отделения сигнальщиков, но  потом выяснилось,
что  он  представления не имел, как надо действовать ратьером  и  семафорить
флажками. Во время его работы  с мостков соседних тральщиков обычно кричали:
"Уберите мельницу! Не понимаем его... Какую - то чушь порет!"
     Когда Соловьев взял  в оборот сигнальщика, то выяснилось, что прежде он
плавал  коком,  а при увольнении из флота уговорил  писаря  произвести его в
сигнальщики.
     Пришлось  почти  весь  состав переучивать. На своем  месте были  только
механики: они знали машины "Ижорца" и умели их ремонтировать.
     ТЩ-67 очищал фарватеры от  мин, переправлял войска,  вытаскивал  из зон
обстрела железные  баржи  с  бомбами,  буксировал  подбитые корабли,  спасал
тонущих, отбиваясь от самолетов и катеров противника.
     В последний  раз он почти три недели бессменно нес ночной дозор у южной
оконечности острова Гогланд. А там мин, как клецок в супе, и финны с немцами
норовят новых набросать.  Не раз приходилось отгонять  ночные гидросамолеты,
отмечать буйками опасные места, а утром тралить.
     В течение  восемнадцати дней воду,  еду и уголь бывшие речники добывали
сами. Вместо  отдыха одна часть матросов днем отправлялась в лес  по грибы и
ягоды, а  другая -  к  затонувшему у берега транспорту. В  трюмах транспорта
остались уголь, консервы,  мешки с подмокшей мукой и крупами.  Их  выуживали
крюками. Пресную  воду  добывали  из  колодца  на берегу  и, став  цепочкой,
ведрами передавали на  корабль. А когда Чирков по  радио  запросил смену, то
вызвал  у  оперативного  гнев.  "Не  занимайте  эфир  пустыми разговорами, -
ответил он. - Ждите приказа".
     ТЩ-67 вновь уходит  на острова, имея  десятисуточный запас  горючего  и
пищи. Надо этих работяг взять под особое наблюдение.
     12 октября.  Ко  мне  в редакцию  пришел  невысокий  бледнолицый, почти
мальчишеского   вида   светловолосый   лейтенант.   Назвавшись   Александром
Твороговым, он сказал:
     - Я с погибшего МО - 203. Может, вас заинтересует тог что было с нами?
     И он  рассказал о пережитой ночи. Вечером я закрылся в своей комнате и,
чтобы не забыть, набросал очерк.

        "В ДАЛЬНЕМ ДОЗОРЕ"

     Уже темнело, а  двум морским  охотникам  путь предстоял  не близкий. Из
базы  они должны были пройти миль  тридцать,  выбраться на  передовую  линию
морского фронта и всю ночь оберегать проходы среди минных полей,
     На мостике МО - 203 стояли в шлемах и капковых бушлатах командир катера
лейтенант  Власов и его  молодой помощник -  лейтенант Творогов, исполнявший
обязанности штурмана, и сигнальщик Чередниченко.
     Ветер бил в лицо, обдавал холодной водой.
     Вскоре стало так темно, что  катер, шедший впереди, потерялся. Пришлось
идти вслепую, строго по курсу.
     Вот уже пройден  один поворот, второй, третий. Творогов решил доложить,
что через  пять  минут  выйдут  па участок дозора. И вдруг  он ощутил резкий
толчок.  Лейтенант невольно  присел и зажмурился, а когда открыл глаза после
взрыва,  то  увидел  падающий  на  него  огромный  столб  воды,  пронизанный
фиолетово - желтым пламенем. Творогов инстинктивно  вобрал  голову в плечи и
ухватился за поручни.
     Катер накренился на левый борт. На  миг стало тихо, а затем послышалась
громкая пальба крупнокалиберного пулемета.
     "Почему стреляют без  команды? - не мог понять лейтенант. - Ну конечно,
пулемет все время был на "товсь", наверное что-нибудь нажало на гашетку".
     Оживший пулемет, точно  решив самостоятельно отбиваться  от  невидимого
врага,  продолжал  выпускать  в  ночь  длинную   струю  зеленых  и   красных