одетым, ни голым в ледяной воде много не наплаваешь. Лучше быть в теплом".
     Одевшись по - походному и вооружившись пистолетом "ТТ", я отправился на
морской охотник.
     Почти  в  полночь пять катеров  МО  вышли из  кроншлотской  бухточки  и
затемненными направились к ленинградской пристани.
     В  море не было  ни огонька,  только  на  стрельнинском и  петергофском
побережье время  от времени взлетали ракеты. Ветер стихал, но был каким - то
остро   пронизывающим.   Впередсмотрящие  невольно  поеживались.  Меня  тоже
пробирала дрожь.
     У ленинградской пристани скопилось  двадцать пять "каэмок" - деревянных
катеров, на  которых  можно  было  разместить по  взводу  десантников, - два
бронекатера с шестидюймовыми пушками,  штабной ЗК. и шесть  больших  шлюпок.
Здесь не разрешалось громко разговаривать, подавать звонки и другие сигналы.
Погрузка шла в темноте. Только  изредка доносились звяканье железа о железо,
поскрипывание дерева и приглушенные голоса боцманов.
     Все получили строгое предупреждение: в море не курить.
     На "каэмках" разместили пять рот десантников. Все они одеты во флотские
бушлаты и черные брюки, заправленные в кирзовые сапоги.
     Моряков собирались  одеть  в  защитную  армейскую форму,  но они  стали
доказывать,  что бескозырки и  черные  бушлаты  для  ночного десанта  больше
подходят.
     - А в тельняшке теплей, - уверяли они. - Она привычней нашему брату.
     -  Ну,   если  привычней,  оставайтесь   во  флотском,   -  согласилось
начальство.
     Первыми  двинулись  в путь  пять "каэмок". Они обязаны  были  в  случае
необходимости прикрыть десантные суда дымовой завесой.
     В  третьем  часу  ночи  все  катера  МО  и двадцать  "каэмок",  опустив
глушители в воду, запустили моторы и поотрядно двинулись в путь. Впереди шли
морские охотники, а  за  ними,  строго  в  кильватер, по  четыре  "каэмки" с
десантниками.
     Я стоял на мостике с  командиром МО и недоумевал: "Как же мне выполнить
приказ комиссара - воодушевить бойцов?"
     - Это, видимо, придется делать при высадке. Запаситесь на всякий случай
рупором, - порекомендовал старший лейтенант Воробьев.
     Я попросил боцмана  принести  запасной  рупор и  стал  всматриваться  в
темноту.
     Гитлеровцы,  видимо, не  ожидали ночного нападения. На берегу с прежней
методичностью взлетали и гасли осветительные ракеты.

     Когда  отряд   подошел   к   главному   фарватеру,  сразу  же   открыли
артиллерийскую пальбу форты, а затем тральщики и миноносцы, стоявшие посреди
залива. В небе загудели бомбардировщики.
     Темный берег засветился короткими вспышками. Казалось, что в парке и на
пляжах неожиданно возникали костры и рассыпались.
     Пальба нарастала. Под  громоподобный гул  и вспышки, похожие на молнии,
над нашими головами с  визгом  и  воем  проносились потоки тяжелых снарядов,
словно там, наверху, мчались с  лязгом один  за другим  бешеные  эшелоны и с
грохотом опрокидывались, создавая месиво из земли, дыма, пламени.
     Катера  перестроились по фронту, и все  разом  ринулись к петергофскому
берегу.
     Я  взглянул на часы со  светящимся  циферблатом.  Было  половина пятого
утра. Воодушевлять десантников не пришлось. В таком грохоте меня бы никто не
услышал.
     Подавленные мощным огнем, немцы, окопавшиеся на берегу, некоторое время
не  стреляли по десантникам.  Передовым  "каэмкам" удалось  беспрепятственно
высадить разведчиков у петергофской пристани.
     Моряков  -  разведчиков огнем встретили  только у  небольшого каменного
здания  пристани.  Там  вдруг ожили  два  пулемета, но  их  быстро  подавили
гранатами.
     К  захваченной пристани  устремились  катера  с  командованием  отряда,
минометчики и  саперы. Здесь  суша  выступала далеко  в залив и глубина была
такая, что катера могли подходить вплотную к нагромождению камней.
     Мы  приближались  к  берегу  почти против  дворца  Монплезир.  Нам было
известно, что  в этом месте отмель  обширная. Десантникам придется  не менее
сотни метров идти по пояс в воде.
     Как  только огонь  фортов  и  кораблей  переместился в  глубь  немецкой
обороны,  начали постепенно оживать береговые дзоты и пулеметные  гнезда.  В
глубине парка,  где -  то у  каскада "Шахматная  гора", вдруг запульсировали
огни,  словно  там заработали светящиеся фонтаны, посылавшие в  залив  струи
разноцветных брызг.

     Пальба  и  сверкание  роящихся  огней  не  вызывали страха,  наоборот -
будоражили кровь,  пьянили,  словно катера  мчались на  какое  -  то  буйное
веселье   с  шумным  фейерверком.  Казалось,  что   потоки  цветных  шмелей,
проносящихся над катером, не несут увечья и смерти.
     Но вот рядом со мной охнул комендор, присел на корточки, схватившись за
горло.  Ракета  на  миг  осветила  его  бледное  испуганное  лицо  и  кровь,
струившуюся между пальцев.
     Я помог перетащить его к кормовому люку и крикнул вниз:
     - Окажите раненому помощь!