|
Якорной площади.
5 октября. Утром по неосторожности пострадал наш печатник Архипов. Он
печатал листовку. Вдруг вздумалось ему поправить неровный листок.
"Американка" же продолжала работать. Рука вмиг была прижата к талеру.
Послышался крик - на белый лист брызнула кровь. Текст листовки остался на
коже посиневшей кисти. Распорот большой палец. Пришлось отправить в
госпиталь.
Как я теперь обойдусь без печатника? Пока листовки печатает Тоня
Белоусова - самая рослая из девчат. У нее густые, пышные золотисто -
каштановые волосы, могучий торс и сильные руки крестьянки. Смеется она,
забавно оттопыривая верхнюю губу. Говорит с олонецкими присказками, чуть
окая. Но она девица норовистая, навряд ли согласится вручную печатать
газету. Придется приспособить Клецко,
5 октября, 21 час. За сегодняшний день делаю вторую запись. Дело в том,
что газету мы не можем печатать, пока ее не прочтет комиссар. А Радун все
время в разъездах. Наконец перед обедом узнаю, что он прибыл на Кроншлот.
Хватаю оттиски полос и мчусь в приемную.
Адъютант останавливает:
- Бригадный комиссар занят, никого не принимает.
- Доложите, что я по неотложному делу. Адъютант нехотя уходит в кабинет
комиссара и через минуту возвращается.
- Идите.
Бригадный комиссар что - то пишет. Его круглая, коротко остриженная
голова низко склонена над бумагой. Радун - бывший работник Главного
политуправления: руководил флотской комсомолией. Мы с ним ровесники, поэтому
я держусь при нем, как привык держаться в комсомоле. А это ему не нравится.
Он умен, но заносчив, не похож на комиссаров, которых мы знаем по литературе
и кино. Не отрывая глаз от бумаги, Радун сердито спрашивает:
- Что у вас там загорелось?
- Горит газета, - отвечаю я. - Второй день лежит сверстанная и ждет
разрешения на выпуск.
- Сейчас не до многотиражки... Решается судьба Ленинграда. Разве не
сказали, что я занят! - оторвавшись от бумаги, повышает голос Радун.
Его воспаленные глаза мечут искры. Но я не тушуюсь и говорю:
- Именно в такой момент газета должна воодушевлять бойцов. Если вы не
имеете возможности прочитать, поручите кому-нибудь другому.
- Вы что - пришли меня учить?
- Нет. Я лишь говорю о том, что должен знать каждый политработник.
Радун вскакивает. Он готов крикнуть: "Кругом, марш!" Но сдерживает себя
и холодно говорит:
- Оставьте оттиски... Вызову, когда понадобитесь.
Щелкаю каблуками, поворачиваюсь и ухожу.
Военный человек должен уметь подавлять в себе неприязнь к иному
начальнику, даже когда его распирает от возмущения. Если он забывает об этом
- йотом сожалеет. Я еще не научился вести себя соответствующим образом.
Комиссар вызвал перед ужином. Я пришел к нему подтянутым, чтобы не дать
возможности придраться. Радун, казалось, забыл о недавней стычке. Возвращая
подписанные оттиски, он как бы невзначай говорит:
- Маловато у вас боевых эпизодов. Видно, потому, что не бываете в море.
Недостаток надо исправить. Оденьтесь по - походному, сегодня пойдете на МО -
412 с десантом.
При этом пытливо посмотрел на меня. Радун думал, что я начну отбиваться
от опасного похода. Но у меня не дрогнул ни один мускул на лице, я лишь
спросил:
- Разрешите узнать задачу десанта и где мне придется высаживаться?
Радун охотно объяснил, что катерам нашего соединения приказано скрытно
перебросить десантников на петергофский берег. Тут же принялся рассказывать,
какие бойцы отобраны из добровольцев на кораблях и в учебном отряде. По его
словам, это были богатыри. Цель ночной операции - отвлечь как можно больше
сил противника и очистить южное побережье, чтобы по Морскому каналу могли
беспрепятственно ходить корабли.
- А для воодушевления скажите бойцам, что одновременно с суши, с севера
и юга, ударят пехотинцы девятнадцатого стрелкового корпуса, - посоветовал
он. - Танкисты со стороны Ленинграда прорвут линию фронта и соединятся с
десантом. Самому вам незачем высаживаться. Вернетесь назад. Ясно?
- Вполне, - сказал я и, разъяренный, ушел от него.
И вот сейчас сижу и думаю: "Зачем он меня посылает, раз не надо
высаживаться и воевать? Для укрощения строптивости? Или проверка выдержки и
смелости? Ладно, в пылу боя я же могу увлечься и уйти с десантом? В порыве
мало ли что бывает. Пусть останется Радун без редактора".
Если не судьба воевать дальше - прощайте, мама, Валя, сынка!
Эту тетрадь прошу передать брату Александру. Он сейчас партизанит в
лужских лесах.
6 октября. Вернулся с моря окоченевшим. Прочел последнюю запись, и
стало неловко: распрощался, оставил завещание, а все прошло без единой
царапины, и никуда я не делся.
Вчерашний вечер выдался холодным. Дул резкий ледяной ветер. На мокрых
мостках выступала изморозь.
"Что же надеть? - размышлял я. - Если катер подобьют и мы очутимся в
воде, то лучше быть в такой одежде, которая легко снимается. Впрочем, ни
|
|