все, что находится рядом.
     Женщины  не прыгнули,  а  как -  то  сползли в  воду и,  молотя ногами,
поплыли в сторону от тонущего судна.
     Я не  видел,  как ледокол  ушел  под воду, слышал  лишь  за спиной  его
предсмертное сопение и страшный гул вытесняемого из трюмов воздуха.
     Когда я оглянулся, то на месте ледокола крутилась огромная засасывающая
воронка. Булькая и  чмокая,  она заглатывала  все,  что попадало  в жерло...
Выплывали из пучины только деревянные обломки.
     Мы  плавали,  держась  за  доски  и плотики,  часа  полтора.  Потом нас
подобрали шлюпки с номерного транспорта. У меня  еще  сохранились силы:  сам
вскарабкался по штормтрапу на высокий борт.
     На транспорте нам выдали сухую одежду. Мне досталась рубашка из "беу" и
хлопчатобумажные штаны.
     Вместе с другими спасенными я устроился на решетке машинного отделения.
Отогревшись,  начал  дремать,  так  как уже  надвинулась ночь. Но какой сон,
когда то и дело вздрагиваешь от толчков и недалеких взрывов!
     Утром опять начались налеты авиации. Капитан нашего транспорта оказался
опытным  моряком: маневрируя, он уклонялся  от  падавших  бомб  и  вел судно
вперед. Думалось,  что с ним мы благополучно дойдем до Ленинграда. Но не тут
- то было! К концу дня прямо у борта упала бомба. В трюмы хлынула вода.
     Капитана  сбросило  с  мостика  взрывной  волной. Началась неразбериха.
Пробоину  никто не заделывал. Какие -  то моряки бросились на талях спускать
шлюпки, переполненные  людьми.  Делали  это  столь неумело,  что, коснувшись
воды,   шлюпки   переворачивались.   Тонущие   хватались   друг  за   друга,
захлебывались, кричали...
     В воду полетели спасательные круги, пояса... Бросали их кому вздумается
и так бестолково, что на транспорте почти не осталось спасательных средств.
     Начали сталкивать в воду большие  плоты. Не рассчитывая попасть на них,
я спустился в трюм и раздобыл длинную доску. Стоило вынести ее наверх, как в
доску вцепились какие - то пехотинцы и  стали вырывать ее у меня. Возмутясь,
я зычно заорал на них:
     - Прекратить панику... Отпустить доску!
     Приказной тон подействовал  магически. Военные, видно, жаждали услышать
команду, потому что сразу вытянули руки по швам.
     Почувствовав, что они ждут моих распоряжений, я строго сказал:
     - Доску сбрасываю я. Вы прыгайте рядом. Как  только  ухватимся - полным
ходом  плывем  в  сторону. Кто  держится  левой  - гребет  правой  рукой.  И
наоборот. Ясно?
     - Ясно, - хором ответили пехотинцы.
     Нос нашего транспорта  все больше и больше погружался. Крен  становился
опасным. Я бросил доску и вместе с пехотинцами  прыгнул за борт... Вцепясь в
доску,  мы полным  ходом поплыли в  сторону  от тонущего судна.  Моя команда
работала усердно: гребли  не только  руками, но и ногами молотили,  что было
силы.
     Отплыв на изрядное расстояние, мы остановились отдохнуть. И в это время
увидели, как вздыбилась корма транспорта. Судно  почти встало на попа и... с
грохотом, звоном упало плашмя.
     Поднялась  гора  вспененной  воды  и  брызг.  Когда  она  опала, то  на
поверхности крутились только обломки. Транспорт наш ушел на дно.
     По  недавнему  опыту я знал, что одиночек спасают в последнюю  очередь,
поэтому предложил своим парням плыть к плоту, на котором виднелись люди.
     Плыли мы не спеша, чтобы не расходовать попусту силы.
     На плоту ничком лежали несколько раненых в мокрых кровоточащих повязках
и женщины, не умеющие плавать. Вокруг из  воды торчали  головы и голые плечи
десятка мужчин, державшихся за края плота.
     Все  вползти на  плот не могли, под нашей тяжестью он ушел бы под воду.
Видно, от нервного напряжения я  стал необыкновенно болтлив:  подбадривал не
умевших  плавать, поучал,  как  действовать державшимся за  плот, словно был
специалистом  по кораблекрушениям. И меня люди  слушались. Что им оставалось
делать?
     Дрейфуя,    мы   подбирали   спасательные   круги,    обломки   бревен.
Приспосабливали их так, чтобы удобней было держаться на воде.
     Плавали  мы долго, а помощь  не приходила. В стороне  виднелись черными
точками одиночки, имевшие спасательные пояса. Они не стремились сблизиться с
нами, боясь, что кто-нибудь повиснет на них.
     Пролетавший самолет сделал один заход, из пулеметов обстрелял плававших
и улетел дальше.
     Вода в море была холодной. Пальцы, державшиеся за бревна и доски, уже с
трудом разгибались. Ноги становились деревянными.
     Я видел, как некоторые товарищи по несчастью начинают дремать на зыбкой
волне.
     -  Товарищи, не  засыпать! -  призвал я. -  Шевелите  пальцами  и бейте
ногами по воде. Хоть немножко согревайтесь.
     Но не все вняли совету. Равнодушие уже охватило слабых. Им не  хотелось
нарушать блаженного забытья. Засыпая, люди расслабляли  руки,  опуская их, и
незаметно погружались в воду. Глянешь, а на том месте, где виднелась сникшая
голова, уже нет никого. Пустота.

     Часа через два  мы  услышали  стук моторов и  увидели вдали  мачты двух
шхун.