звонков  спасения  не будет,  - непременно спрячусь  у вас. Мы  же фронтовые
братья.
        "ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ"
     После  войны  было  подсчитано,  что нас, коренных  питерцев,  осталось
немного: что  - то около двухсот пятидесяти  тысяч. Среди  нового  населения
города  на  Неве  мы  не  составляем и  пятнадцатой  части,  но нам  удалось
сохранить дух и традиции питерцев. Новых ленинградцев не отличишь от старых.
Крепкой была закваска!

     В дни Победы меня  невольно тянет на Пискаревское кладбище,  где больше
всего  похоронено блокадников. Они  лежат под  большими  холмами в  братских
могилах.  Сюда  со  всех сторон непрерывными  потоками стекаются  люди  всех
возрастов. Они несут венки, цветы и... тайные подарки.
     На каменных  плитах, которых  на кладбище множество,  на  указателях  и
памятниках нет  малейшей щелки, куда бы .не  были воткнуты, запиханы медные,
серебряные монетки и всякая еда:  конфеты, пряники, сухарики, крашеные яйца,
изюм и... кусочки хлеба.
     Я  не  знаю,  как у других,  но  у  меня эти кусочки  хлеба  на могилах
вызывают горячую  влагу  в глазах.  Хлеб, конечно, приносят наивные  малыши,
чтобы хоть сейчас его было вдоволь у тех, кто умер от голода.
     Милые,  дорогие ленинградские  ребятишки, как  вы добры и трогательны в
своем стремлении накормить голодавших. Вам ничего для них не жалко.
     Случайно  я  познакомился с Изольдой  Семеновной  Вышковской,  женщиной
удивительной  судьбы.  В  блокаду ей было восемь лет.  Она  ходила в детский
садик на Лермонтовском проспекте, а ее мама, Сусанна Константиновна, жила на
казарменном положении в цеху завода. Дочку свою, Изу, не видела по два - три
дня.  За девочкой присматривала бывшая домработница. Но  и  та  мало  бывала
дома, так как дежурила на крыше и в отряде дружинниц.
     Изочка имела  свой ключ  от  квартиры,  самостоятельно  отпирала дверь,
укладывалась  спать в холодной  комнате, а проснувшись чуть свет  - бежала в
детский садик.
     Однажды  в  январе  Сусанна  Константиновна на  грузовой  машине  везла
изготовленные в  цехе корпуса снарядов для начинки их взрывчаткой.  По  пути
решила  заглянуть  в  дочкин  детсадик. Но  как  только  машина свернула  на
Лермонтовский  -  Сусанна Константиновна  обомлела.  Детсад и  соседний  дом
пылали ярким пламенем.
     Матросы,  оцепившие  пожарище, задержали машину. Они  не  пропускали  к
горящим домам,  где орудовали пожарники. Стоявшие в толпе женщины  наперебой
рас -
     сказывали, что в детский сад попала бомба и никого из детишек спасти не
удалось.
     - Все до одного погибли, - плача, причитала старушка.
     Шофер   втянул  в  кабину   потрясенную,  онемевшую  от  горя   Сусанну
Константиновну и поехал дальше.
     Несчастная мать  вернулась на завод словно  ослепшая, она  едва ходила.
Чтобы хоть как-нибудь  утешить  подругу,  сослуживицы  принялись  хлопотать:
звонили по телефону, наводили справки, добывали машину.
     В столярке был сколочен гробик и сделан небольшой деревянный обелиск, в
который под стекло вставили фотокарточку девочки. Внизу написали:

     "Изочка Вышковская,
     родилась в 1933 году,
     погибла при пожаре детского садика
     в январе 1942 года".

     Съездили на пепелище, наскребли  золы с детскими  пуговками  и слитками
расплавленных  металлических игрушек  и  сказали матери,  что  в нем останки
девочки.
     На  Пискаревку,  где  в ту  пору в  братских могилах  хоронили военных,
поехали вместе.  Могилу  рыли  в  поле. Лопата  замерзшую  землю  не  брала,
пришлось ее  долбить ломом. Опустив гробик в могилу, насыпали над ним холмик
и поставили обелиск.
     В опустевшей квартире Сусанне Константиновне появляться не хотелось, но
она  все же  решила заехать  домой  за необходимыми  вещами.  И...  у дверей
увидела свою девочку, прикорнувшую на ступеньке...
     Этот  момент,  как  ее нашла мать,  Изольда  Семеновна  хорошо  помнит,
рассказывает с подробностями:
     - В суматохе я потеряла ключ от  квартиры. Мне некуда было  пойти. И  я
стала ждать няню  и задремала. Мама меня  так  схватила, что мне  нечем было
дышать. И глаза у нее были большие, не такие, как всегда.  Молча она отнесла
меня в кабину газогенераторной машины. И мы тут же поехали на кладбище.
     По пути  я  стала  объяснять,  что  была всю  ночь  одна,  проснулась и
побежала в детский садик. Но когда подошла - он уже горел. Матросы не давали
пройти к огню, а я просила их:
     - Пустите, это мой садик...
     Началась воздушная тревога.  Какой  -  то моряк  схватил меня на руки и
отнес в  бомбоубежище. Там были и другие из нашего  садика. Моряки  принесли
железные кружки, напоили  нас кипятком, дали хлеба.  В подвале было тепло  и
хорошо. Я заснула...
     Мама слушала мой рассказ и почему  - то всхлипывала.  Глаза  у нее были