моих..."
     А дело не  так быстро шло, как хотелось. Гребцы за - табанили, когда до
пристани  оставалось меньше двух кабельтовых. Дальше грести было опасно. Раз
они пристань и людей видели, то и немцы могли их приметить.
     Смерили глубину. Восемь метров линя ушло. Чтобы легче было возвращаться
назад и не плутать, мичман сам на носу шлюпки закрепил  катушку с телефонным
проводом. Потом притопил обе мины, взял сумку  со взрывателями и спустился с
водолазами на  дно. Там тьма, хоть  глаз выколи! Привязались  хлопцы  друг к
дружке, чтоб не потеряться в пути, и начали разматывать телефонный провод.
     Мичман шел впереди.  В  левой  руке  он держал петлю  кабеля, в  правой
компас.  Спиридонов со Звенцовым шагали за ним и  тащили на буксире мины. Те
плыли чуть выше их и будто бы не сопротивлялись. Но это  только казалось. От
пота хлопцы мокрыми  стали. На тренировках такое расстояние они проходили за
пятнадцать - восемнадцать  минут, а тут  и двадцати пяти не хватило.  Мичман
забеспокоился:  "Правильно ли  идем? Железа  в  минах  много. Может,  компас
врет?"  Дал   сигнал  остановиться.  Сунул  направляющий  провод   переднему
водолазу, а сам, пустив в кислородный мешок воздуху, потихоньку всплыл.
     Пристань  увидел рядом. Она высилась метрах  в восьми. Ни  часового, ни
саперов  не  было. Они сменялись,  заступать  должны  были  ночники.  Мичман
выпустил из мешка воздух и спустился на дно к своим.
     Втроем  они затащили  мины  под пристань  и  привязали к сваям.  Мичман
осторожно вытащил чеку из взрывателя и прилепил его  к правой мине, потом то
же самое проделал с другой.
     Тут  вспыхнул прожектор. Под водой  стало светлей. По настилу застучали
кувалды.  Мешкать  нельзя.  Хлопцы  осторожно  слезли с камней,  которые там
грудой навалены, и, держась за провод, ушли на глубину.
     Гребцы сразу почуяли, что воны возвращаются. Стали наматывать провод на
катушку.  И минут через пятнадцать хлопцы оказались около шлюпки.  Казалось,
легче было возвращаться, а запыхались. Видно, кислород  в баллонах кончался,
да  и  волнение силы отняло. Самостоятельно вскарабкаться  на борт шлюпки не
могли. Пришлось помогать. На это немало времени ушло.
     Волна вже поднялась. Стрелки часов  за двенадцать перевалили. А хлопцев
все  нет и нет.  У меня на бронекатере душа изболелась, терпение  потерял. А
сигналить  не могу, немцы заметят. "Снимайтесь с якоря! -  говорю.  -  Пошли
хлопцев шукать".
     И только мы якорь подняли, как из воды  вдруг светящаяся башня выросла.
Свет слепящий, словно  автогенный. Двойной  взрыв в  уши ударил.  Катер  так
подкинуло, что я чуть за борт не вылетел.
     Хоть ослепли и  звон в ушах, но кинулись искать хлопцев. Но где их всех
в  темноте  найдешь! Накатной волной шлюпку  опрокинуло и  людей  раскидало.
Нескольких  гребцов да  мичмана  только  подобрали.  Корольков  оглох.  "Где
остальные?" - пытаю.  А  он только  руками разводит. До утра  так и не нашли
двух.

     Потом, как посветлело, обстреливать нас начали. Пришлось тикать домой.
     Пристань, конечно, в щепки разнесло, а мы никого  не  потеряли.  Хлопцы
нашлись. У них в кислородных мешках воздух  остался, на  поверхности держал.
Хорошо, ветер в нашу сторону дул. Водолазов к дому  дрейфовало. Одного утром
на  песке  нашли. Так устал, что  уснул прямо у  прибойной полосы. А другого
бойцы соседней батареи подобрали и нам по телефону позвонили.
     Да  шо там пристань!  - продолжал  Прохватилов. - У  Стрельны потрудней
было. По ночам откуда - то на Морской канал  стали выскакивать  быстроходные
катера  с автоматчиками. Вылетит такой черт из темноты, с треском пронесется
мимо сторожевика - и верхней команды как не бывало. Всех покалечит, а вторым
заходом сам катер подожгут. А шо за  катера, куда деваются, никто сказать не
мог. Авиацию посылали. Разведчик весь берег осмотрел, фотоснимки сделал. Нет
катеров, словно сквозь землю проваливаются.
     Вызывает меня к себе наш каперанг и говорит:
     - Иван Васильевич, дело серьезней, чем ты думаешь. Итальянцы и немцы на
Средиземном море катера, управляемые по радио, испытывали. Могли по железной
дороге  и  сюда  их подкинуть. Кронштадт и Морской  канал  у  них под носом.
Пойдет  из   Ленинграда   крейсер,   немцы  выпустят  такой  катер,  набитый
взрывчаткой, и в две минуты корабля не станет. И вообще в такой близи всякие
катера  опасны, даже штурмботы. Надо найти их и  уничтожить. Флот  не  может
рисковать. Пошли своих водолазов, пусть весь берег обшарят.
     Я  не  стал весь берег обшаривать.  Мои  хлопцы  приметили,  что ночные
катера у  стрельнинской бухты пропадают. Не под воду же они уходят. Но как в
Стрельну  пройдешь? Вокруг все заминировано, оставлен только, узкий проход у
края  дамбы. Правда, немцами почти не охранялась  заболоченная часть берега.
Они  считали ее  непроходимой.  Там  зимой были поставлены  клетки с колючей
проволокой.  Весной топь их  засосала, выглядывали  лишь колышки, а  колючая
проволока ушла в тину.
     Наш мичман Никитин  - бывший осводовец. До войны он  не раз дежурил  на
вышке Стрельны и  наблюдал за купающимися. Бухту  и побережье знает так, что
ночью может пройти куда надо. "Хотите, проберусь по болоту, - сказал он мне.
- Дайте только хорошего напарника". - "Выбирай сам хлопца по душе, - отвечаю
ему. - На такое дело добровольцы нужны".
     Нашел  Никитин напарника.  Мы  их вечером переправили  на  заболоченный
берег и две резиновые шлюпки оставили.
     Хлопцы через все  препятствия на  животах проползли. Правда, ободрались