это было опаснее, чем приземление на краю леса. Как Сергея неделю назад, друзья 
чуть не задушили меня от радости. Закончилось тем, что мне налили в кружку сто 
граммов, дали поесть. А потом, выспросив все о моих похождениях, принесли баян 
и потребовали сыграть плясовую. 

И уж конечно, первым вышел в круг Сережка. Началась отчаянная пляска, 
посыпались озорные частушки. 

— Играй, играй, Игорек!.. Погибать не имеешь права... Потому баянист 
единственный в эскадрилье... 

На следующий день техники побывали на месте падения моего самолета и привезли 
на аэродром пробитый пулей водяной радиатор. 

— Смотрите, товарищ командир. — Сергеев демонстрирует Мясникову пробоину. — 
Всего одна пуля, а что наделала! 

Мясников внимательно рассматривает развороченные соты: 

— Ничего не поделаешь. Водяное охлаждение. В этом главный недостаток нашего 
самолета. 

— А командир батальона действительно душевный человек, — рассказывает Сергеев.
 — Все нам рассказал, дал людей в помощь. Извинился, что Каберова под конвоем 
вели. Служба, говорит. Ну, а с самолетом ничего уже не сделаешь. Хвостовую 
часть с проводов мы, конечно, сняли. Жалею, что не было фотоаппарата. 
Получились бы редкие снимки. Видел я аварии, но чтобы так разнести машину и не 
получить ни одной царапины... — Инженер покачивает головой. — Нет, Каберов, ты 
наверняка в рубашке родился!..




ПЕШКОМ ПО ЛЕНИНГРАДУ


В тот день командир эскадрильи, встретив меня на аэродроме, заговорил со мной 
строже обычного: 

— Почему вы здесь, товарищ Каберов? 

— А где же мне быть, если не здесь? 

— Насколько я помню, сегодня у вас выходной. 

— Как же так, товарищ капитан? На днях вы дали мне отдохнуть после «мягкой» 
посадки. А сегодня опять выходной? 

— Ничего не знаю. — Мясников ведет меня в землянку. — Вот, пожалуйста, список. 
Вчера отдыхал Сухов, сегодня ваша очередь. 

— Но что я буду делать дома один? 

— А вы в Питер поезжайте, — не то в шутку, не то всерьез говорит командир и, 
сняв шапку, приглаживает свои редкие волосы. Это у него такая манера — 
помедлить, посмотреть, какое впечатление производит высказанная им мысль на 
собеседника. 

— В Ленинград? — переспрашиваю я. 

— А почему бы нет? Заодно тридцать пятую в ремонт перегоните. Вот вам и 
выходной. — Мясников улыбается. — Обратно на отремонтированном У-2 прилетите. 
На Комендантском вас ждут. 

Что ж, задание мне по душе. На машине я еду в столовую, беру на два дня сухой 
паек. Адъютант выдает мне командировочное предписание. Уже возле самолета ко 
мне опять подходит командир: 

— Ваши знакомые в Ленинграде курят? 

— Да, курят. 

— Передайте им от нас подарочек. — Мясников подает мне коробку легкого табака. 

— Большое спасибо... 

Я выруливаю, взлетаю и, сделав круг над аэродромом, беру курс на Ленинград. 

Выходной день! Казалось бы, о каком выходном можно говорить на войне? Но еще в 
ходе первых боев комиссар Исакович предложил ввести такой день с целью