Всех интересует Ленинград. К сожалению, ничего утешительного о положении города 
я сообщить не могу. 

Видя хмурые лица друзей, Ефимов достает из-под стола наш новый баян в 
запылившемся футляре. 

— Сто дней войны — сто «боевых листков»! — многозначительно говорит он. Дело в 
том, что в сотый день войны, 29 сентября 1941 года, бригадная газета «Победа» 
всю первую страницу посвятила ста номерам «боевого листка» нашей эскадрильи. 
Здесь же был помещен приказ командира бригады о награждении редактора «боевого 
листка» ценным подарком. Вслед за тем Герой Советского Союза полковник Иван 
Григорьевич Романенко, издавший этот приказ, прилетел к нам на аэродром. 

— Раз уж ты гармонист, — сказал он, побеседовав со мной, — то вот тебе гроши, 
дуй в Ленинград и сам выбери себе инструмент по душе. 

Крепко сжав мою руку в своей огромной ладони, он дружески тряхнул ее: 

— Играй, весели эскадрилью!.. 

Вскоре после этого появился у нас баян, сменивший мою видавшую виды старенькую 
трехрядку. Постепенно я освоил его и ко времени нашего перебазирования в район 
Ладоги научился довольно-таки сносно играть. 

Да иначе и нельзя было. В часы досуга ребята наперебой требовали музыки. Вот и 
сейчас. 

— Сыграй, сыграй, — говорит Ефимов. 

— Что-нибудь наше, новгородское, — заказывает Мясников. — Ну, хотя бы «Катюшу»..
. 

— С каких это пор «Катюша» стала новгородской песней? Ребята смеются., Я 
медленно нащупываю знакомую мелодию. «Расцветали яблони и груши...» Играю, 
смотрю на поющих друзей и прислушиваюсь к голосам и басам баяна. Нет, хороший 
инструмент, что ни говори!.. 

На звуки песни в землянку заглядывает Сергеев. 

— Вот это хорошо! — говорит он и, сняв шапку, усаживается на полу возле стенки. 
Допев вместе со всеми «Катюшу», инженер обращается к Мясникову; — Товарищ 
командир, все самолеты к вылету готовы, а вот погода портится. 

Мясников смотрит в окно, потом звонит по телефону в штаб полка. Узнав, что 
вылетов в ближайшее время не будет, он поворачивается ко мне: 

— Знаешь, что? Пока погоды нет, почитай-ка нам свои вирши... А начни с этого... 
Как оно называется?.. «Летчику-балтийцу»... 

Преодолевая смущение, я читаю стихи ребятам: 

		Если ты вышел с фашистами драться. 
		Насмерть рази их в упорном бою! 
		Помни, товарищ, что все ленинградцы 
		Смотрят с земли на работу твою.

		Нам нелегко, это ясно без споров, 
		Но родились-то мы в русском краю. 
		Нам завещал полководец Суворов 
		Мужество, стойкость и славу свою.

		В драке с фашистом отбрасывай жалость, 
		Так ему двинь, чтоб задохся в дыму! 
		Чтобы с овчинку оно показалось — 
		Наше балтийское небо ему!.. 

Песня, стихи, неторопливый, вдумчивый разговор, а потом опять баян на колени — 
и «Русскую»! Веселая музыка подогревает настроение ребят. Командир уже готов 
пуститься в пляс, но телефонный звонок останавливает его. Мясников берет трубку,
 слушает, произносит краткое «Есть!». Отойдя от телефона, он объясняет нам, что 
через десять минут, как о том сообщили из штаба, снежный заряд иссякнет. 
Штурмовики под прикрытием истребителей пойдут на выполнение боевого задания. 

— По самолетам! 

Быстро пустеет землянка (кстати, это наша третья по счету фронтовая землянка). 
В какой-то момент я остаюсь в ней один. Но мне не сидится. Выхожу на берег 
Волхова. Он скован льдом. Ветер развеял снег. Лед отполирован как зеркало. 
Глядя на реку, я думаю о Новгороде, стоящем на ее берегах, о захваченном