|
Эскадрилья располагала двумя типами истребителей: 3 и ЯК-1. Оба самолета имели
один и тот же двигатель. Только деревянная машина ЛАГГ-3 была тяжелей, а
истребитель смешанной конструкции ЯК-1 — легче и маневренней. Мясников, Львов,
Бабернов и Чепелкин предпочитали ЯК-1. Костылев, Ефимов, Сухов и я были
убежденными «лагговцами». «Группа ЯКов», «группа ЛАГГов» — так в шутку называли
мы себя в ту пору.
Были у нас названые братья — старшие лейтенанты Львов Семен Иванович, Бабернов
Василий Иванович и Сухов Сергей Иванович. Львов и Бабернов имели ордена
Красного Знамени, Сухов — знак ГТО.
Это чтобы потом дырочку на кителе не сверлить, — шутил Сергей.
НИКТО НЕ ВЕРИЛ ТИШИНЕ
Третий день над главной базой Балтийского флота стоит тишина. Погода хорошая, а
в воздухе ни одного вражеского самолета. Будто и войны нет.
Ефимову, Сухову и мне выпало с утра дежурить. Сначала мы сидели в кабинах,
потом командир разрешил нам покинуть их, но приказал никуда не уходить от
истребителей. Мы втроем собрались возле моей машины. Холодновато. Попрыгиваем,
разминаемся.
— Что, озябли? — говорит, подходя к нам, инженер Сергеев. — Ну, погрейтесь,
погрейтесь.
— Кабы подраться сейчас, враз бы согрелись! — отзывается Сухов. — А так что?
— А правда, товарищ командир… Что это мы все дежурим? Почему не летаем? —
спрашивает у меня моторист Алферов.
— Не летаем потому, что фашисты не летают.
— А почему они не летают?..
Инженер кладет руку на плечо моториста:
— Ох и дотошный же ты, Алферов! А я вот что тебе скажу. Фашисты в эти дни
сбитых нами стервятников хоронят — это раз. Поминки справляют — это два.
Починяются — это три!..
Все мы улыбаемся. Нам по душе оптимистическое настроение Сергеева.
— Знаешь, сколько их после боев не вернулось на базы? Ого! — продолжает он
между тем. — Зенитный огонь Кронштадта, — инженер многозначительно поднимает
палец, — над Берлином такого нет! Да еще наши истребители фашистов потрепали.
Ну, а бомбардировщик починить, сам понимаешь, — это не нашу пичугу. Вот и не
летают…
Алферов слушает инженера, приняв положение «смирно». Потом он благодарит его и
уходит в капонир, где у моториста всегда немало дел,
— Нам бы недельку затишья, — раздумывает вслух Сергеев. — Отдохнули бы немножко.
А то ведь техники прямо на ходу спят. Ну да ладно, — спохватывается он, —
Забалакался я тут с вами. У меня ведь тоже дела…
Инженер уходит, а Сухов вдруг, озорно похохатывая, схватывает меня за руку:
— Тебя, что ли, отлупить?
— Медведь чертов, — вырываюсь я. — Привык на маленьких нападать. Ты вон с
Матвеем попробуй.
— А ну что ж, давай! — задорно откликается Ефимов и подходит к Сергею, широко
расставляя ноги.
— С тобой неинтересно, — отмахивается Сухов. — Да и жалко тебя. Парторг как —
никак. — Он дружески обнимает Ефимова. — А ведь правда, Матвей, так и врезал бы
я сейчас какому — нибудь «мессеру». Аж руки чешутся...
— Еще успеешь, — говорю я. — До Берлина путь дальний.
Мы присаживаемся на сложенные в кучу чехлы. Разговор идет о том пока что
отдаленном будущем, когда наша армия погонит фашистов от Ленинграда.
— Поскорей бы уж! — мечтательно говорит Сергей. — Последний фашистский самолет
|
|