я хотел бы сбить над Берлином…

После дежурства я бегу к нашему писарю. Женя Дук недавно возвратился из 
госпиталя и уже трудится над очередным «боевым листком».

— Женька, есть мысль!.. Не мешай только: сочинять буду…

Незадолго перед обедом мы вывешиваем очередной номер листка. В нем только что 
написанное мной стихотворение:

		Мы с врагами будем квиты.
		Наш расчет с врагами прост:
		Пусть-ка сунутся бандиты —
		Всех отправим на погост.

		И в стремлении орлином
		Мы еще уйдем в полет —
		Сбить над городом Берлином
		Их последний самолет.

		Сбить, увидеть, как, объятый
		Дымом едким и огнем,
		Упадет фашист треклятый
		В черном логове своем…

		Но пока что нет работы,
		Как ни щурь на небо глаз…
		А подраться так охота —
		Руки чешутся у нас!..




ДРУГ ИЛИ ВРАГ?


Вдалеке от Ленинграда, во вражеском тылу, вплоть до декабря 1941 года сражался 
героический советский гарнизон полуострова Ханко. Но держать и дальше на Ханко 
наши войска не было смысла, и Ставка Верховного Главнокомандования приняла 
решение эвакуировать их в осажденный Ленинград. 

Эвакуация производится в несколько этапов. 

Сегодня 2 ноября 1941 года. Западная часть Финского залива вплоть до самого 
Гогланда закрыта сплошным туманом. Пользуясь этим, группа кораблей 
Краснознаменного Балтийского флота вышла с полуострова Ханко и направилась в 
Кронштадт. Соблюдая скрытность, корабли идут без радиосвязи. 

Командир полка Герой Советского Союза майор П.В.Кондратьев показывает нам на 
карте предполагаемое место нахождения кораблей и предупреждает, что радиосвязь 
в полете до цели строжайше запрещена. Наша задача — обнаружить выходящие из 
тумана корабли и донести условным кодом по радио, сколько их и где они 
находятся. На основе этих данных будет организовано прикрытие группы. 

И вот истребители в воздухе. Нас трое; Матвей Ефимов (командир звена), Егор 
Костылев и я. 

Погода ясная, тихая. Минуем Кронштадт. Я внимательно наблюдаю за воздухом. 
Слева от нас встречным курсом идет самолет. «Видимо, кто-то из наших вел 
разведку и вот возвращается», — думаю я, но на всякий случай снимаю гашетки с 
предохранителя. Впрочем, для тревоги нет оснований. Бомбардировщик СБ, заметив 
нас, покачивает крыльями и проходит стороной. Мы отвечаем на его приветствие 
таким же покачиванием. 

Однако профессиональный интерес заставляет меня обернуться. Я смотрю вслед 
самолету. Интересно, — почему у него выпущено шасси. Ведь все-таки над морем. 
Да и высота большая. СБ уже почти не виден, а у меня такое чувство, что мы в 
чем-то сплоховали. Жаль, нельзя перемолвиться словцом-другим с ведущим. 
Разговор по радио запрещен. Силуэт бомбардировщика окончательно растворился в 
синеве неба, а я все еще взволнованно думаю: «В такую ясную погоду и один, без 
истребителей. Да его запросто сбить могут. Нет, тут что-то не так. К тому же 
нам совсем недавно зачитывали приказ, что все части и соединения, вооруженные 
самолетами СБ, в связи с большими потерями этих самолетов от огня истребителей 
противника переводятся на ночные боевые действия. А он днем... 

Вскоре наше звено приближается к самой границе тумана, под которым где-то идут 
корабли. Едва мы успеваем сделать круг, как из тумака показывается первый 
корабль. За ним второй, третий... Выходит, командирский расчет был точным. Мы 
снижаемся до бреющего полета, проходим вдоль строя кораблей. Палубы полны 
народу. Солдаты и матросы — героические защитники Ханко, приветствуя нас,