вступить в бой со второй парой «мессершмиттов». 

Между тем по радио звучит обращенное к нам требование: «Уничтожить 
корректировщик!» Но «хеншель» очень маневренная машина, и сбить его нелегко. Со 
стороны солнца нас атакуют еще четыре фашистских истребителя. Теперь их уже 
восемь, а нас всего трое. Халдеев уходит. За его самолетом тянется черный 
дымный след. 

— Что с тобой, Володя? — кричит Егор. 

— Ничего, нормально, дотяну! — отвечает Халдеев. 

Но машина его почему-то перевертывается через крыло и, закручивая штопором 
тянущийся за ней дым, направляется в сторону окруженного «мессершмиттами» 
корректировщика. Впечатление такое, что Халдеева сбили. Но он совершает 
неожиданный маневр. Огненная трасса пронизывает «хеншель». Вражеская машина 
вспыхивает и, словно дымящая головня, идет к земле. 

Фашистов охватывает замешательство. «Мессершмитты» зачем-то уходят вверх. 
Халдеев исчезает на фоне задымленной ленинградской земли. Только огненный комок 
«хеншеля» все еще виден. 

Задача выполнена. Мы направляемся домой. А навстречу нам со стороны Ленинграда 
идут восемь истребителей И-15-бис, старых, доживающих свой век самолетов, 
прозванных на фронте «королями». Как бы там ни было, фашистские летчики боятся 
«королей» как огня. Еще бы! Ведь каждый из них несет под крылом восемь 
реактивных снарядов. Несладко придется тому, кто попадет под огонь этой 
воздушной артиллерийской батареи. 

— Привет, орлы! — кричит по радио Егор. — Спасибо за помощь! 

Но у «королей» нет радио, и наши приветы остаются за бортом. 

Приземлившись на аэродроме, мы заруливаем, выбираемся из кабин и видим Халдеева.
 Оказывается, он уже дома.

— Ну как? — подходит к нему Егор. — Не ранен? 

— Нет. 

— А машина? 

— Пустяки, на час работы. 

Мы поздравляем Халдеева с победой. Он отмахивается: 

— Да ну что вы! Я бил уже подбитого. Так что здесь мы все трое поработали. 

— Не скромничай, не скромничай, — говорит Егор и вдруг поворачивается ко мне: — 
А вот этому сорванцу я бы нарвал уши. 

— За что? 

— Чтобы под пули не лез. 

— А я и не лез. 

— Ну-ка, — он поворачивается к самолету, — сколько дыр-то в машине? 

— Четыре! — говорит Грицаенко. 

— Обед стынет, ребята! — вдруг взлетает над шумом стоянки звонкий девичий голос.
 

— Ну что ж, не грешно и перекусить, — отзывается Халдеев и смотрит на часы: — 
Рановато вроде бы. Но коль уж Шурочка к нам приехала... 

Ныряем под брезент палатки, и здесь ожидает нас приятная неожиданность. Пахнет 
грибами. Откуда им было взяться? Ведь отсюда до грибного леса далеко — он почти 
у самой линии фронта. Но это не испугало Шурочку. Оказывается, она утром 
побывала в лесу — и вот, пожалуйста, грибной суп! 

— К таким бы грибкам да по фронтовой! — тянет Егор. 

Но в этот момент в палатку просовывает голову мой техник Грицаенко: 

— Командир, три «юнкерса» без истребителей сбросили бомбы на Стрельну и 
разворачиваются к нам! 

Грибной суп остается на столе. Мы опять в воздухе. Машина Халдеева в ремонте.