Ушли на задание Халдеев, Широбоков, Киров и новый летчик Мясников (тот, что 
прилетел к нам накануне на истребителе Як-1). Мне и Костылеву досталось 
дежурить сидя в самолетах. 

Едва я занял свое место в кабине, как ко мне подошел Грицаенко: 

— Как думаете — что с теми двумя? 

Что я мог ему ответить? Александр Николаевич опустил глаза, помолчал. Потом он 
вынул из кармана комбинезона чистый носовой платок, протер им и без того чистое 
стекло прицела, козырек кабины и, похлопав ладонью по капоту, сказал: 

— Машина не подведет, товарищ командир... 

Я хотел было поблагодарить техника, но в это время до нас донесся нарастающий 
гул моторов. 

— «Мессера»! — крикнул Грицаенко и почему-то присел на корточки. На огромной 
скорости пронеслись над нашими головами четыре фашистских истребителя. 

Не ожидая команды, мы с Егором запускаем моторы и уходим в воздух. Конечно, это 
опасно. Пока ты не набрал высоту и не можешь маневрировать, твой истребитель, 
попросту говоря, представляет собой мишень. Но что же делать? Сидеть и ждать, 
когда «мессера» подожгут твой самолет на земле? Нет, в воздух, и как можно 
быстрей!.. 

Гитлеровцы почему-то не тронули нас на взлете. Возможно, это была 
самонадеянность. Дескать, четверо с двумя и так справятся. Но двадцать минут 
тяжелого боя не принесли фашистским летчикам победы. Мы устали, но и им 
пришлось попотеть. Как ни опытны, как ни сильны были эти фашистские вояки, им 
ничего не осталось, как уйти несолоно хлебавши. 

Мы с Егором посадили наши самолеты и с трудом покинули кабины. Болела каждая 
мышца. Тут же приземлилась вся наша четверка: три ЛаГГа и Як. Ребята вели бой 
против десяти вражеских истребителей. При этом Широбоков сбил Ме-109. На земле 
он тотчас же с увлечением начал рассказывать возглавлявшему группу Володе 
Халдееву, как было дело. Получалось, что это был не бой, а веселая игра в 
кошки-мышки. 

— Но ты тоже хорош, друг ситный! — снимая с головы шлемофон, с улыбочкой 
подошел к Широбокову наш новичок Мясников. — В бой идешь, а «ноги» за тебя кто 
убирать будет? 

— Что же я сделаю, если стойка выпадает! — стал оправдываться Широбоков, — 
Нажимаю кнопку — убралась, Кнопка выскочила — и стойка выпала. Что ни делал — 
никак. Так с одной «ногой» и летал. 

— Вот-вот, ты летал, а мы из-под тебя едва успевали выбивать «мессершмитты»... 

Широбоков виновато потупился. 

— Ничего-ничего, ты все же молодец, — Мясников улыбнулся. — Смелый парень. И 
«мессершмитт» сбил красиво. Вы заметили, товарищ командир? — обратился он к 
Халдееву. — Едва этот «мессер» загорелся, как фашисты тут же закончили бой. 

Халдеев молча кивнул головой. Он был явно смущен тем, что Мясников назвал его 
командиром. Наш новый товарищ был старше Володи по возрасту и по званию. 

Адъютант эскадрильи Аниканов, чтобы не затруднять летчиков, принес из землянки 
журнал боевых действий, развернул его на крыле истребителя, как на столе, и 
стал записывать результаты боя. Без писаря хлопот у адъютанта прибавилось. Дело 
в том, что Женя Дук во время вражеского налета на Низино получил тяжелую 
контузию. Пришлось отправить его в госпиталь. 

А небо вновь прорезала сигнальная ракета. Вслед за Костылевым и Халдеевым я 
поднимаюсь в воздух. Под нами Красное Село, Пушкин. Бой идет на окраине Пушкина.
 А ведь отсюда всего двадцать километров до Ленинграда. Красногвардейск 
захвачен фашистами. Над ним разгорелась воздушная схватка. Наши армейские 
истребители перехватили группу пикировщиков Ю-87. Внимательно наблюдаем за боем.
 Отходить от своего объекта нам строжайше запрещено. 

И вдруг откуда ни возьмись разведчик и корректировщик «Хеншель-126». Старый 
знакомый! Халдеев готовится атаковать «хеншеля», но сам становится объектом 
атаки пары «мессершмиттов». Хочу помочь ему, но разворачиваться некогда, и я 
бросаю свой истребитель в промежуток между самолетом Халдеева и 
«мессершмиттами». Очередь, предназначенная для Халдеева, ударяет по хвосту 
моего самолета. Машина вздрагивает, но по-прежнему слушается рулей. А «хеншель» 
успевает увернуться от атаки, и Халдеев делает над ним «горку». 

Попытка Костылева атаковать «хеншель» тоже не приносит успеха. Он вынужден