самолетом ПЕ-2 — двухмоторным фронтовым пикирующим бомбардировщиком, строятся и 
берут намеченный курс. Погода солнечная, ясная. Видимость кажется беспредельной.


Через некоторое время мы производим посадку и начинаем заправлять самолеты.

В эту минуту к нам подходит дежурный по аэродрому. В петлицах три кубика — 
старший техник — лейтенант.

— Кто здесь старший группы? — спрашивает он у Багрянцева. Гляжу на дежурного и 
глазам не верю:

— Каргашов, Александр Федорович!.. Какая встреча!

— Каберов! Вот не ожидал тебя увидеть. Откуда?

— Гоним самолеты на Балтику. А ты как здесь оказался?

— Формируемся. Скоро тоже на фронт.

— Мы крепко пожимаем друг другу руки. Сразу же завязывается разговор о 
Новгороде, о друзьях и близких, оставшихся там. Каргашов когда-то был инженером 
новгородского аэроклуба, а я инструктором — летчиком. Александр Федорович и его 
товарищи усиленно готовятся к отправке на фронт. И Каргашова, и меня очень 
тревожит то, что в Новгороде уже немцы. Мы не знаем, что с нашими семьями.

Разговору не видно конца. Но Каргашову некогда. Он ведь дежурит по аэродрому.

— Чуть было не забыл, — спохватывается Александр Федорович. — Я же к вашему 
командиру. Пока есть погода, вам надо вылетать. Будь здоров, дорогой! До 
встречи в Новгороде!

Мы прощаемся, и я бегу к своему истребителю…

Хотелось бы заранее сказать, что после войны мы с Каргашовым действительно 
встретились в Новгороде. Александр Федорович прошел большой и трудный боевой 
путь от Москвы до Берлина. После войны он демобилизовался и долгое время 
работал на одном из новгородских заводов инженером, а теперь уже ушел на пенсию.
 Я вижу его иногда прогуливающимся с женой по набережной Волхова. Как только в 
небе раздается гул авиационного двигателя, Каргашов останавливается и провожает 
взглядом летящий самолет…

Впрочем, возвращаюсь к нашему перелету с авиационного завода под Ленинград.

Мы ведем наши боевые машины над бескрайними просторами страны. Под крылом моего 
самолета проплывают поля и леса, многочисленные населенные пункты, голубые 
ленты рек, тонкие нити дорожных трасс, Гляжу и не нагляжусь. Милая сердцу 
земля! Дорогая моя Родина! За тебя, за твою свободу и независимость вступим мы 
скоро в новый грозный бой с врагом.

Самолеты покачиваются, словно на волнах, сверкая на солнце хрустальными дисками 
винтов. Мне все больше нравится новая машина. Как-то она покажет себя, когда мы 
встретимся с «юнкерсами» и «мессершмиттами»? ЛАГГ-3 под Ленинградом впервые. 
Оружие на нем отменное: пушка и четыре пулемета (два крупного и два обычного 
калибра).

Вот и Низино. Делаем круг над аэродромом и производим посадку.

Тенюгин, покинув кабину, разминает уставшие от долгого полета ноги.

— Здорово, Игорек! Приветствую тебя на родной низинской земле!

Взаимно, Володя! — кричу я ему. Мы направляемся к командирскому самолету.

Ну, вот и добрались наконец до дому! — говорит капитан Уманский. — Значит, у 
нас все на месте, кроме Халдеева. Устранит неисправность и завтра, видимо, 
прилетит домой.

Уманский обводит нас взглядом:

— Горячая работа предстоит, товарищи!..




НУЖНЫ ЛИ ЛЕТЧИКАМ ОКОПЫ


Проливной дождь весь день хлестал как из ведра, а к вечеру прекратился. Утром 
густой туман закрыл аэродром. Было еще только 7 сентября, но осень уже