это уставное «Есть!» сейчас показалось ему необязательным. Дав мне справиться с 
возбуждением, командир эскадрильи так же мягко уточнил:

От Кронштадта далеко не уходить. За воздухом следить особо. Вылет через десять 
минут.

— Понял, товарищ майор, — как можно спокойнее ответил я, чувствуя, что краснею.

Вслед за мной, надевая на ходу шлемы, вышли из землянки Алиев и Хрипунов. 
Стояла тишина. Воздух был чист и свеж.

— В такое утро взять бы удочки — да на речку. Как Петро? — спросил я Хрипунова.

— Неплохо. Только я предпочитаю охоту. Побродить лесу, да с ружьем в руках, — 
это мечта!

— Послушай, — повернулся к нему Алиев. — Зачем бродить? Зачем ружье? Можно за 
уткой на истребителе, пулеметами 0 бац! И в сумку…

Мы рассмеялись и пошли к самолетам. Я на ходу отдал необходимые распоряжения. 
Возле истребителя техник Диков помогает мне надеть парашют.

— Итак, на войну, товарищ командир?

— Да, Володя, на войну. А когда же на Исаакий заберемся?

— Видно, уж после войны.

— Есть после войны! — Диков козырнул, рассмеялся и помог мне сесит в кабину.

Я уже дал газ, чтобы вырулить для взлета когда Диков вскочил вдруг на край 
крыла и крикнул в самое ухо:

— Удачи вам! Чтобы ни одна вражеская пуля не тронула вас на войне. Ни пуха ни 
пера!

Я улыбнулся в ответ, кивнул ему. Диков спрыгнул с крыла. Отбежав в сторону, он 
помахал мне рукой, и мы порулили.

«Молодому звену», как однажды назвал нас командир, предстоит самостоятельно 
выполнить боевое задание.

Справа от меня Хрипунов, слева —Гусейн Алиев.

Идем с набором высоты вдоль западного побережья Карельского перешейка в сторону 
Выборга. Видимость хорошая. Через залив хорошо видна Финляндия. Леса, озера, 
изрезанный фиордами берег. Такое впечатление, будто там нет ни души. Но это 
только кажется. Нетрудно понять, что участку границы под Выборгом финны придают 
особое значение. Видимо, неспроста получили мы предупреждение, что за воздухом 
здесь нужно следить особо. Я разворачиваюсь и веду звено сначала к Красной 
Горке, потом к Кронштадту. Ни одного самолета в воздухе мы не обнаруживаем.

Сделав последний круг над базой, направляемся домой.

Тут я вспоминаю, что мы давно не тренировались в групповом пилотаже. Момент 
подходящий. В настоящем бою это так необходимо. Быстро разворачиваю звено и, 
войдя в створ между Кронштадтом и солнцем, подаю сигнал разомкнуться. 
Убедившись, что оба летчика выполнили сигнал, делаю «бочку». И-16 сначала как 
бы неохотно, а потом с неожиданной легкостью делает полный оборот через крыло. 
Смотрю на друзей. Их машины тоже крутятся. Все правильно. Делаю переворот через 
крыло и на какое-то мгновение оказываюсь вниз головой. Алиев и Хрипунов тоже 
выполняют переворот. Потом мы все трое пикируем к воде. Выведя самолет из 
пикирования, я ищу взглядом друзей. Молодцы, держатся рядом, словно привязанные 
ко мне невидимыми нитями. На большой скорости со снижением увожу звено на 
аэродром. Низко проносимся мы над Петергофским парком, прямо над Большим 
каскадом, и, выйдя на аэродром, совершаем посадку.

Ну, орлы, с первым боевым вылетом! Что видели? — спрашиваю у летчиков.

Пока тихо, — говорит Алиев. — Что дальше будет, сказать трудно.

Я докладываю командиру, что все вокруг спокойно.

— Плохо, что спокойно, — говорит майор. — Когда спокойно, тогда неясно.

Он уточняет, где мы были, как далеко просматривается Финляндия и не задержало 
ли что — либо нашего внимания на море и в воздухе. Адъютант склоняется над 
страничкой журнала боевых действий. Он медлит, не зная, что записать.

Ну что ж, — поворачивается к нему командир — Так и пиши: со стороны Финляндии