(включая и самолет Соседина). Те, кого мы в шутку называли нашими гостями и чьи 
самолеты не были замаскированы, потеряли три штурмовика ИЛ-2 и один корабельный 
разведчик. Сгорели два истребителя ЯК-1, приземлившиеся на аэродроме перед 
самым налетом. Не стало также нашего старенького У-2 и двухместного учебно — 
тренировочного истребителя УТИ-4. Некоторые самолеты остались неповрежденными.

Среди личного состава нашего полка пострадал один Николай Соседин, На стоянке 
штурмовиков погибли шесть матросов. Пытаясь спасти загоревшиеся самолеты, они 
бросились в охваченные пламенем кабины и выпустили в небо реактивные снаряды. 
Смельчаки хотели снять с замков и стокилограммовые бомбы, подвешенные под 
крылья штурмовиков. Но кругом полыхало пламя, и на одной из машин произошел 
взрыв. Бомбы других самолетов сдетонировали. В этом гигантском взрыве, волной 
которого был опрокинут самолет Соседина, герои погибли. Известно, что их было 
шестеро, этих отважных парней. Но кто они, как их фамилии, мне, к сожалению, 
установить не удалось.

В нашей эскадрилье во время штурмовки мужественно боролись с огнем и спасли 
свой истребитель старшина Коровин и сержант Боков. Техник Грицаенко и моторист 
Алферов сбили пламя с моей уже загоравшейся было машины.

Невиданную храбрость и боевое умение проявил во время вражеского налета инженер 
полка по вооружению Потапенко. Он давно уже искал случая опробовать 
сконструированное им «реактивное ружье». За основу была взята балка для пуска 
реактивного снаряда, которая устанавливается под крылом самолета. К этой балке 
Потапенко приделал ложе и пусковое устройство, протянул от него два провода на 
аккумулятор. Заряженное 82 — миллиметровым снарядом «реактивное ружье» 
крепилось на стойке.

Мне довелось наблюдать пробную стрельбу из этого ружья. Разговоров после нее 
было много.

Хорошая вещь, — утверждали одни.

Да, но, если будет налет на аэродром, вы, товарищ капитан, и носа высунуть не 
успеете, как вас схарчат «мессершмитты», — говорили другие.

Инженер улыбался:

— Авось не схарчат…

И не схарчили. Во время налета, когда свистели пули, рвались снаряды и бомбы, 
капитан Потапенко, пренебрегая опасностью, установил свое «реактивное ружье» и 
открыл огонь по вражеским самолетам. Выпущенный им снаряд попал в фашистский 
самолет. Летчик поврежденной машины резко отвернул ее в сторону и столкнулся с 
соседним самолетом. Объятые пламенем, два вражеских стервятника упали на землю. 
Потапенко верил и не верил в свою удачу. «„Мессершмитты» сами столкнулись», — 
говорил он позже. Но видевшие все это техники уличили инженера в излишней 
скромности.

21 августа 1941 года, через день после вражеского налета, было объявлено, что 
мы летим получать новые самолеты.




В ГОСТЯХ У ЛАВОЧКИНА


Двухмоторныи транспортный самолет уносит нас все дальше от Ленинграда. Стрелка 
высотомера, установленного над дверью пилотской кабины, показывает сто 
пятьдесят метров.

Примостившись на сумке с парашютом, я гляжу сквозь стекло иллюминатора на 
проплывающие внизу дороги, рощи, речушки, деревни. Милая сердцу земля.

Трудно поверить, что мы уже не на фронте, что с каждой минутой все дальше 
уходим от его зловещих пожарищ и рябого от зенитных разрывов неба.

Ровно гудят моторы. Вместительный корпус старенького ЛИ-2 слегка вздрагивает. 
Мы летим на авиазавод за самолетами. Возглавляет нашу группу новый командир, 
капитан Уманский. Места в самолете хватило всем. Кто устроился на откидных 
сиденьях, кто, как я, сел на парашют, взятый с собой для обратного полета на 
истребителе.

Сегодня я впервые лечу на самолете в качестве пассажира. Дверь пилотской кабины 
открыта, и мне виден командир корабля — пилот, управляющий самолетом. Ни шлема, 
ни очков, одни наушники на голове. И сидит сбоку, как шофер в машине. Справа от 
него — второй пилот. Командир, не торопясь, закурил, потом передал управление 
своему напарнику и вышел к нам. Справившись о нашем самочувствии, вернулся в 
пилотскую, сел в свое кресло и развернул газету. Как странно все! Ничего общего