Про баян вырвалось неожиданно, и члены комиссии засмеялись еще громче. Вот тут 
уж меня, что называется, повело.

— Стенную газету выпускать могу. Рисую, стихи складываю, — говорил я.

— Да он комик, — добродушно сказал кто-то, когда все отсмеялись.

— Вы никогда не летали на самолете, а мы готовим в этом году инструкторов — 
летчиков, — уже всерьез возразил мне Минов.

— А вы попробуйте, я понятливый и быстро научусь

— Знаете что, — встал инструктор Еремеев. — Зачислите этого хлопца в мою группу.
 Я сделаю из него летчика.

Но Еремееву меня не дали. Начальник школы Минов решил мою судьбу иначе.

— Веселый вы парень, — сказал он. — Мы примем вас, но дадим вам программу 
пилота запаса, как в аэроклубе. А потом вы поедете к себе домой в Вологду. 
Инструктором вашим будет Лисецкий. У него там все такие маленькие собрались.

Комиссия закончила работу.

— А на баяне — это хорошо, — подошел ко мне Еремеев. — Попляшем, значит.

В два часа ночи нас привезли в Феодосию на медкомиссию.

— Вы бы еще утром приехали, — ворчал сонный хирург. — Раздевайтесь.

Пока он осматривал других, я выбежал в коридор, снял ботинки, носки, достал 
заранее припасенную бутылочку с водой, осторожно смочил подошвы так, чтобы они 
давали правильный след, и прошелся по углам собирая пыль. Это я придумал еще в 
Вологде после комиссии, обнаружившей у меня плоскостопие.

— Ты ноги-то когда — нибудь моешь? — спросил у меня хирург во время осмотра. — 
Ну-ка, встань… Так, еще раз… Мыться, мыться надо чаще, — брюзжал он. — 
Одевайся! — и записал в карточке: «Годен».

А через день я на самолете У-2 поднялся в крымское небо и даже попробовал 
управлять машиной. После посадки доложил инструктору по всей форме:

Курсант Каберов выполнил ознакомительный полет в зону. Разрешите получить 
замечания.

На первый раз неплохо. Соображаешь. Значит, летать будешь. — Лисецкий улыбнулся.
 — А теперь берись за науку…

Облака все плывут, кучерявятся. Смотрю на них, и в воображении опять 
прорисовывается Коктебель. Вспоминаю об инструкторе Александре Андреевиче 
Батизате, который довел нашу группу до выпуска. Я, как и все, стал инструктором 
— летчиком. Мне видится старый треух, из которого мне предлагают вытащить 
бумажку с намеченным на ней пунктом назначения. Где оно, мое счастье? Я долго 
вслепую перебирал бумажки, прежде чем взять одну из них. Развернул. Ну что ж, 
неплохо: «Новгород на Волхове». Мои друзья называют другие города; Пермь, 
Чебоксары, Ленинград, Москва…

В новгородском аэроклубе еще одно счастье — Валя. «Я из шапки тебя вынул!» — 
говорю я ей в веселую минуту. Так оно, в сущности, и есть. Мы вместе с Валюшей 
уехали в Ейск. А там новое счастье — дочурка Ниночка. С каким трепетом впервые 
я взял ее на руки! А был я тогда уже военным моряком и носил бескозырку с 
надписью: «Школа морских летчиков»...

Облака, облака... Ромашковые луга среди голубого небесного простора. Сколько 
принесли вы мне добрых воспоминаний о детстве и юности!.. Оказывается, далеко, 
очень далеко может унести человека мысль за полчаса безмятежного отдыха на 
берегу речки. Но из прошлого пора возвращаться в настоящее. Скоро мне вылетать 
на разведку. Я торопливо одеваюсь и спешу к самолету.




ЧУЖИЕ КРЫЛЬЯ НАД АЭРОДРОМОМ


Фашистское командование ведет усиленную разведку наших аэродромов и уже нанесло 
по ним ряд бомбовых ударов. Пострадал аэродром в Котлах. Понесла урон часть, 
базирующаяся на аэродроме Копорье. бомбардировщики противника совершили налет и 
на наш аэродром. Но здесь оповещение сработало неплохо, истребители успели 
взлететь навстречу врагу и оказали ему сильное сопротивление. Налет не принес