собранный, опрятный, он даже здесь, на фронте, регулярно меняет подворотнички, 
драит до блеска пуговицы, умудряется гладить брюки.

Всю жизнь Тенюгины жили в Осташкове, Живописная природа верховья Волги, 
неповторимая красота озера Селигер с детства полюбились Володе. У него 
спокойный, уравновешенный характер волгаря. Он прям в суждениях, немногословен, 
бесстрашен. Глядя на него, мысленно говорю себе: «Как хорошо, что рядом такой 
хороший человек!..»

Позавтракав, мы идем краем леса к своей палатке.

— Ты посмотри, — закрывшись рукой от солнца и задрав голову, останавливает меня 
Тенюгин, — посмотри, какое сегодня небо! Как над Селигером! Скажи, ты бывал 
когда — нибудь на Селигере, а?

Я не успеваю ответить Тенюгину. К нам бежит Ваня Гомонов. В чем дело? 
Оказывается, меня срочно зовут к телефону. Скорее в палатку! Снимаю трубку:

— Лейтенант Каберов слушает.

— На нас идут бомбардировщики!

— Кто говорит? — пытаюсь я уточнить, полагая, что это звонок из штаба соседней 
части.

— Говорит пост ВНОС, наблюдатель! А откуда бомбардировщики? Откуда идут? С 
какой стороны?

— Пока что не видно…

— Ну как же так? — В сердцах я бросаю трубку на рычаг телефонного аппарата.

— Где он, этот пост ВНОС?

Мы с Володей выбегаем из палатки. Он указывает мне на крайнюю высокую сосну. 
Наблюдатель сидит на ней, как кукушка. Сидит на семой вершине,

— Эй, служба! — кричу я ему, — Где же бомбардировщики?

Он подносит к глазам полевой бинокль.

— Вот они!

— Далеко?

— Нет, рядом!..

Мы бросаемся к самолетам. Тенюгин занимает свое место в кабине и запускает 
двигатель. Я не могу это сделать. Мой истребитель, задрав хвост, стоит на 
козелке, нацеленный на дерево, на котором висит лист белой бумаги.

— Грицаенко! — окликаю я техника, — В чем дело?

— Прицел проверяли, товарищ командир. Теперь порядок!

Я приказываю убрать козелок, поднимаю машину в воздух и устремляюсь за 
Тенюгиным. Между тем мой ведущий уже подает мне сигнал и разворачивается. Я 
следую за ним. Что ж, наблюдатель прав. Действительно, западнее аэродрома на 
малой высоте идут самолеты. Смотрю на прицел. «Не подведи, дружок!..»

Самолеты уже совсем близко. Тенюгин заходит в атаку. Я тоже пикирую на 
ближайшую ко мне машину. Вот она уже в перекрестье прицела, пальцы ложатся на 
гашетки, и вдруг… Меня словно током пронизало с головы до пят. Я вижу на 
крыльях атакуемых нами самолетов звезды. Свои! Ухожу в сторону. Тенюгин делает 
то же самое. Он покачивает самолет с крыла на крыло, подавая мне сигнал 
следовать за ним. Мы набираем высоту, осматриваемся. Ну конечно же, это наши 
ПЕ-2. Видимо, они возвращаются с задания. Сначала три, потом два самолета, а за 
ними, далеко отстав от них, идет еще один. Видать, тяжелый бой вели они, если 
идут разрозненно, кто как может…

Я вспоминаю о нашем наблюдателе. И кто только придумал этот пост! Ну, за восемь 
— десять километров еще можно увидеть с вершины дерева приближающиеся к 
аэродрому вражеские самолеты. А что толку? Такое расстояние они преодолеют 
минуты за полторы. Пока наблюдатель звонит нам, пока мы бежим к машинам, 
садимся в кабины, запускаем и прогреваем двигатели, пока выруливаем — эти 
полторы минуты проходят. А когда взлетать? Зато формально все в порядке: есть 
пост ВНОС — воздушное наблюдение, оповещение, связь. Ох, и довоюемся мы когда — 
нибудь с таким наблюдением и оповещением! А матрос, конечно, старается. Да и 
смелым человеком надо быть, чтобы нести службу в этом вороньем гнезде.