и не верится. А на аэродроме уже получено еще одно радостное сообщение. Его 
принесли газеты с опубликованным в них праздничным приказом командующего. 
Большая группа наших тружеников аэродрома награждена орденами и медалями. Это 
уже не первые их награды. Техникам Коровину и Андрианову будут вручены ордена 
Красной Звезды, Линнику (все мы по — прежнему называем его дядей Володей) — 
орден Отечественной войны первой степени, орденом Красного Знамени награжден 
мой ведомый Николай Шестопалов.

Важным событием отмечен и следующий день. Техникам Евсееву, Баранову и нашему 
писарю Дуку объявлено, что они едут учиться в летную школу. Это не было для нас 
неожиданным. Еще на тыловой базе, когда мы получали новые самолеты, поступило 
указание командующего ВВС выявить в полку лиц, окончивших аэроклубы, проверить, 
достаточно ли хорошо владеют они техникой пилотирования, и оформить на них 
необходимые документы. Я проверял летные навыки Баранова и Евсеева. Самолет У-2 
они водили отменно. В ту же пору взмолился передо мной Женя Дук:

— Товарищ командир, научите меня летать.

— Легко сказать — «научите»!

— Но вы же обещали…

В общем, посадил я Женю в кабину. Сделали мы двенадцать полетов по кругу и два 
полета в зону (выполняли фигуры пилотажа). Потом я сказал Жене, чтобы он летел 
самостоятельно, а сам затаился, спрятался в передней кабине. Дук уверенно 
поднялся в воздух, сделал круг и сел. Радости его не было границ.

Оформляя на Женю документы, я написал в них, что в 1938 году он учился в 
Ленинградском техническом аэроклубе, не закончил его, но «техникой 
пилотирования владеет». Написал я также, что обучение его «желательно начать на 
самолете У-2». Заранее скажу, что Женя был принят в Ейское училище, так же как 
Евсеев и Баранов.

А в тот памятный для всех нас день 25 июля 1943 года мы устроили трем нашим 
товарищам теплые проводы. Они уехали, а мы остались на острове Сейскари и 
продолжали воевать. Сопровождая штурмовиков, Саша Шилксв сбил три вражеских 
истребителя, Петр Прасолов — два, Николай Шестопалов — один, Алексей Баранов 
уничтожил Ю-88. Этот «юнкере» прилетел к нам без истребителей. Время шло к 
вечеру, но было еще светло. Младший лейтенант Баранов (однофамилец уехавшего 
учиться техника) нес боевое дежурство. Он поднялся в воздух и, что называется, 
на глазах у нас отправил фашиста к праотцам.

Не могу не рассказать еще об одном любопытном случае, имевшем место в дни 
нашего пребывания на острове Сейскари, как-то я был срочно вызван в штаб. За 
несколько минут до вылета ко мне подошел работавший у нас авиационный инженер. 
Он осуществлял так называемую доработку на двигателе АШ — 82. Все, что надо 
было сделать на Сейскари, инженер сделал. Теперь он просил отправить его на 
Лавен — сари. Но у нас не было двухместного самолета.

— Вот разве что на истребителе, — говорю я. — Пожалуйста, через шесть минут 
будете там.

— Вы смеетесь, товарищ капитан, а я серьезно, — обиделся инженер.

— Нет, почему же? Я тоже серьезно, — говорю я. — Ложитесь под тягу управления, 
только руками за нее не беритесь.

Инженер посмотрел на меня, подумал и решительно шагнул к самолету. Это был 
высокий, сухощавый человек в коричневом костюме и в тапочках. С трудом 
протиснулся он в люк, кое-как развернулся там и лег. Я сел в кабину, запустил 
мотор, посмотрел сквозь заднее бронированное стекло. Видны были только ноги в 
белых носках и тапочках. В воздухе я еще раз взглянул на своего пассажира. Он 
лежал спокойно, не шевелясь. Самолет шел над самой водой. Приближаясь к 
аэродрому Лавенсари, я увидел над ним четверку МЕ-109. Они уже пикировали, 
пытаясь атаковать стоявшие на площадке самолеты. Я помешал им, и «мессершмитты» 
стали набирать высоту. Потом два из них пошли на меня, а два опять попытались 
нанести удар по нашим дежурным самолетам. Волей — неволей мне пришлось завязать 
бой с четверыми. В удобный момент я открыл огонь по одному из вражеских 
истребителей, и он, задымив, ушел в направлении Кургаловского полуострова. 
Между тем в воздух поднялось звено ЯК-1, и три остальных «мессершмитта» также 
поспешили на свой аэродром.

Взволнованный боем, я приземлился, зарулил, передал самолет технику и ушел в 
штаб. И вот, помнится, разговариваем мы с командиром, а в землянку вбегает 
матрос:

— Товарищ подполковник, обнаружен какой-то неизвестный.

Никитин удивленно поглядел на матроса: