ими капитан Михаил Романов. Среднего роста, далеко не атлетического сложения, 
но очень решительный, волевой и энергичный человек, он рассказывает нам об 
обстановке в районе острова, показывает следы налета бомбардировщиков 
противника. Минувшей ночью они сбросили на Сейскари около двухсот зажигательных 
бомб. Одна из них попала в штурмовик. Машина загорелась и взорвалась. Погибли 
два связиста, бросившиеся тушить пожар.

Василий Черненко, командир разведывательного звена эскадрильи Терехина, с утра 
оседлал свой ЯК, облетел весь островной район Финского залива и приземлился на 
нашем аэродроме.

Здорово, Игорек! — подходит ко мне Черненко. — Это я, Вася, с работы пришедши,
 — говорит он, верный своей манере шутить по всякому поводу. Подняв с земли 
щепочку, Вася вычерчивает у моих ног силуэты ближайших к нам островов.

Вот это Гогланд, а это Большой Тютерс. Тут идут в Финляндию два вражеских 
сторожевых корабля. Вы сможете их перехватить, если подниметесь немедленно.

Мы с Васей идем к капитану Романову. Он посылает в район Гогланда и Большого 
Тютерса восьмерку штурмовиков в сопровождении шестерки наших «лавочкиных». Едва 
взлетев, мы уже различаем цель. Два фашистских корабля идут курсом на Котку. 
Они идут одни, без авиационного прикрытия. Разумеется, авиаторы противника 
знают, что схватка с нашими истребителями не сулит им ничего хорошего. Они 
познакомились с истребителями ЛА — 5, когда на них летали здесь гвардейцы 4 — 
го авиационного полка. Похоже на то, что фашистские летчики избегают теперь 
встреч с «лавочкиными». На рассвете или под вечер они неожиданно по — 
разбойничьи налетают на наш аэродром. Но стоит нам подняться в воздух, как эфир 
заполняют панические крики: «Ах — тунг, ахтунг, ла — фюнф ин дер люфт!» 
(«Внимание, внимание, ЛА — 5 в воздухе!»). Однако на этот раз кричать некому. 
Наша группа уже подходит к цели.

Зенитки бьют с кораблей по штурмовикам. Но те пикируют, не обращая внимания на 
зенитный огонь. Охваченный пламенем головной корабль поднимает нос и 
погружается в воду. Он исчезает мгновенно. Бездна буквально проглатывает его. 
Другой сторожевик еще наполовину торчит из воды, как поплавок. Вокруг него 
снуют шлюпки.

Наблюдая эту впечатляющую картину, я думаю о мужестве наших летчиков — 
штурмовиков, сумевших преодолеть огонь зениток и нанести столь точный удар по 
маневрирующим кораблям. А ведь на их самолетах нет прицела для бомбометания. 
Тут нужны и глазомер, и отвага, и опыт. Все это есть у наших боевых друзей, 
учеников и соратников Антона Карасева и Нельсона Степаняна.

Вот и второй вражеский корабль скрылся под водой.

Штурмовики собираются в группу. Считанные минуты — и мы уже у себя дома, на 
новом аэродроме. Горячо поздравляем капитана Романова и его подчиненных с 
удачной штурмовкой.

— Друзья! А ведь сегодня двадцать четвертое июля — День Военно — Морского Флота,
 наш праздник! — говорит парторг эскадрильи техник звена А. Снигирев.

И все мы дружно кричим «ура» по случаю праздника и победы над врагом, которая 
нами только что одержана. И соседний лес тоже кричит «ура» голосом гулкого эха.

Еще только десять часов утра, а солнце уже успело прогреть землю и воздух. Я 
иду к заливу купаться. На берегу меня догоняют Снигирев, техник по вооружению 
Самойлов и кто-то из летчиков. Они хватают меня и, как котенка, подбрасывают 
вверх. В чем дело? Я отбрыкиваюсь. Но ребята подкидывают меня еще выше.

Черти! Уроните — разобьете. Будет ЧП… Но они не унимаются.

Тогда скажите хотя бы, что это значит!

— Это значит, что мы поздравляем тебя со званием Героя Советского Союза!

Снова на весь остров гремит горластое «ура».

— Вы шутите?

— Нет, не шутим.

— А вы не ошиблись?

— Нет, не ошиблись. Передано по радио. Три новых Героя: ты, Семен Львов и 
Дмитрий Татаренко.

— Тогда и за них надо «ура», — предлагаю я.

Накричавшись до хрипоты, мы возвращаемся на аэродром. Я иду как во сне. Верится