бреемся. На рассвете спешим на аэродром, где техники уже прогревают самолеты.

В девять часов тридцать минут до аэродрома докатывается могучий гул. Это 
артиллерия Ленинградского, Волховского фронтов и Краснознаменного Балтийского 
флота обрушила на позиции врага лавину огня и стали. От нашей стоянки до 
Шлиссельбурга двадцать километров, но даже здесь чувствуется, как дрожит под 
ногами земля. Позже мы узнали, что по противнику стреляли более четырех с 
половиной тысяч орудий и минометов. Огненная буря чудовищной силы бушевала над 
вражескими укреплениями. Артиллерийская подготовка на Ленинградском фронте 
длилась два часа двадцать минут, на Волховском — час сорок пять минут.

Несмотря на низкую облачность, первая группа наших истребителей уходит на 
задание и возвращается с победой. Молодой летчик Шилков, ведя бой на 
двухсотметровой высоте, сбил истребитель МЕ-109. Едва выйдя из кабины, он 
начинает взволнованно рассказывать друзьям, как зашел в хвост «мессершмитту». 
Но мы, к сожалению, не можем выслушать до конца его рассказ. Воздух режет 
ракета. Наша группа взлетает. Погода между тем разгуливается, и у нас 
завязывается над Синявином схватка с «Фокке-вульфами». Я впервые встречаюсь с 
ФВ-190 в бою. Однако на малой высоте невозможно проверить, на что способна эта 
машина.

С земли боем руководит полковник Кондратьев. Я слышу по радио его голос, и 
кажется, будто вижу этого жизнерадостного, энергичного, подвижного человека. 
Три полка, выполняющих различные задачи, раскиданы по разным аэродромам, а он 
везде успевает. Это о нем у нас говорят: «Мал командир ростом, а делами 
большими ворочает».

На другой день с утра погода опять устанавливается неважная, но мы продолжаем 
боевую работу. Нам приказано прикрывать войска, завязавшие бои с противником на 
левом берегу Невы. Высота полета — сто пятьдесят — двести метров. Ходим вдоль 
Невы от Невской Дубровки до Шлиссельбурга и обратно. В районе Марьина через 
реку переправляются пехотинцы. Они поспешно выходят на левый, изрытый снарядами 
берег. От Рабочего поселка № 2 до Шлиссельбурга идет ожесточенный бой. Наши 
штурмовики наносят удары по узлам сопротивления противника. Не встретив в 
воздухе фашистских самолетов, мы уходим домой.

А вот группу капитана Татаренко, вылетающую после нас, уже подстерегают 
«мессершмитты». В коротком бою Татаренко сбивает один из вражеских истребителей.
 Фашистский летчик выбрасывается из машины на парашюте и приземляется на нашей 
территории.

14 января в полдень я опять веду шестерку над линией фронта. Барражируем над 
Шлиссельбургом. Под нами обрабатывают позиции противника штурмовики. Вижу, как 
они уходят от цели, и в это время за ними устремляется пара МЕ-109. Оставляю 
четверку с Шилковым наверху, а сам с Шестопаловым атакую «мессершмитты». Даю 
очередь по ведущему самолету, готовящемуся открыть огонь по нашим штурмовикам. 
Он перевертывается на спину, потом медленно переваливается на нос и ударяется о 
землю на берегу в районе Черной речки. Второй вражеский истребитель делает 
«горку» и пускается наутек. Шилков и Прасолов следуют за ним. «Мессершмитт» 
направляется в сторону станции Мга, под защиту своих зенитных орудий. И 
зенитчики противника немедленно начинают стрелять по нашим самолетам. Машины 
Шилкова и Прасолова серьезно повреждены. Так и не сбив «мессершмитт», ребята 
возвращаются на аэродром.

Вечером во главе пятерки истребителей я вылетаю в направлении Шлиссельбурга. 
Неожиданно по радио доносится четкая и ясная команда: «Пушка — 46, вам трава». 
Это значит, что мы должны возвратиться. Что ж, идем на посадку. Александр 
Шилков и Николай Шестопалов успевают приземлиться. Но нас посылают обратно. 
Оказывается, никакой дополнительной команды с КП никто нам не подавал. Значит, 
это фашисты дезориентируют по радио наших летчиков.

Мы идем к Шлиссельбургу втроем: наш новый командир звена капитан Цапов, сержант 
Саша Потемкин и я. Над линией фронта барражируют два МЕ-109. Завязываем бой. 
Между тем сверху сваливается еще пара «мессершмиттов». Они проносятся куда-то 
вниз, вроде бы минуя нас, но тотчас же атакуют и зажигают самолет Потемкина. 
Саша покидает кабину и раскрывает парашют на высоте двух тысяч метров над самой 
Невой. Северо — западный ветер относит его к позициям противника. Вражеские 
истребители набрасываются на Потемкина, пытаясь расстрелять его. Мы отбиваем 
атаки.

Как же помочь Потемкину? Я подаю Цапову команду следовать за мной и, улучив 
момент, провожу свою машину под самыми ногами Саши. Попав в воздушную струю, 
его парашют скользит в сторону нашего берега. Пока я отбиваю атаки «мессеров», 
под ногами Потемкина проносится Иван Цапов. Чередуясь, мы проделываем этот 
маневр около пятнадцати раз. Вот уже Саша над береговой кромкой. Но уберечь его 
парашют от пуль нам не удается. «Мессера» все же продырявили его, и он только 
чудом держит напор воздуха. Когда же до земли остается несколько десятков 
метров, ткань парашюта рвется и он, блеснув белой змейкой, исчезает из глаз. По 
месту падения Саши фашистские минометчики открывают с противоположного берега 
огонь. Видя, что нас не взять и что парашютист уже на земле, вражеские