Что такое? Алиев вышел вперед и подает сигнал «Внимание». С юга идут 
неизвестные самолеты! Разворачиваемся — и к ним. Нет, это не противник. Это два 
наших МИГа возвращаются с задания. А у Алиева глаза зоркие. Молодец, далеко 
видит. Мы возвращаемся к Клопицам. Я внимательно наблюдаю за воздухом и ругаю 
себя за то, что в полете думаю о постороннем. Время наше истекает. Делаем 
последний круг над Кло — пицами. Я смотрю на проплывающий под крылом аэродром. 
Откуда мне знать, что скоро рядом с ним в непроглядном лесу будет стоять наша 
палатка и что именно здесь, в Клопицах, развернутся события, которые оставят 
след в моей памяти на всю жизнь?

После посадки я доложил адъютанту о полете. В землянке было тихо. Что-то писал, 
склонясь над столом, Исакович.

— О Ефимове ничего не слышно, товарищ комиссар?

— Нет, ничего. Уже третий день никаких вестей, А ты откуда прилетел? С базы?

— Нет, мы Клопицы прикрывали. Вроде бы некоторое разнообразие. Но все равно 
обидно. Когда немцы бомбят, нас нет, немцы ушли — мы прилетели. Да и охранять 
там нечего. Пустой аэродром.

— Как пустой? — Комиссар оторвался от работы. — Я недавно был в Клопицах и 
хорошо знаю, что вы там охраняете.

— Лес охраняем. Больше там ничего нет.

— А в лесу? В лесу ничего не заметили? — спросил он. — Ну, если не заметили, то 
это даже хорошо. Это весьма важное сообщение, и мы доведем его до сведения 
командования клопицкого гарнизона.

ИСЭКОБИЧ рассказал мне, что на аэродроме стоят дальние бомбардировщики, что они 
укрыты в лесу, что нам, возможно, придется прикрывать их и нести дежурство в 
Клопицах. Там есть пост ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь). Так 
что фашистам не удастся безнаказанно бомбить этот аэродром.

Мне не терпелось узнать, кто полетит в Клопицы, и я хотел спросить об этом 
Михаила Захаровича, но в землянку вошел командир.

— Все еще не унимаешься? — сказал он мне. — Продолжаешь зондировать почву?

Я молчал. Майор жестом пригласил меня сесть и сам сел на нары.

— Послушай, Каберов, — сказал он, — я уже на третьей войне и хорошо знаю, что 
это за штука. Выполняй точно задания, которые тебе дают, и все будет хорошо. 
Заваруха предстоит большая. Тебе еще не раз небо с овчинку покажется. Старайся 
взять от каждого полета как можно больше. Учись быть осмотрительным, 
отрабатывай взаимодействие летчиков в своем звене. Готовься. Дошло?

— Дошло, товарищ майор!

— Ну вот. А теперь иди, готовь машину. Вылет через пятнадцать минут. Пойдем с 
тобой в паре на сопровождение бомбардировщиков. На базу Алиев и Соседин сходят 
одни.

Нашим СБ предстояло бомбить противника на железнодорожной станции Струги 
Красные (юго — западнее Луги, по дороге на Псков). Семерку бомбардировщиков 
прикрывали вместе с нами два армейских И-16. Погода стояла хорошая. 
Истребителей противника над целью не было, и СБ отбомбились нормально. Мы 
проводили их до Сиверской и возвратились на свой аэродром.

— Видал? — спросил меня Новиков, когда я подошел к нему, чтобы доложить о 
выполнении задания.

— Так точно, товарищ майор. Как СБ бомбы бросили, как что-то рвалось и горело. 
Все видел.

— Да я не о том! Какая мощь-то у них, видал? Два И-16 на семерку СБ! Трудно, 
значит, армейским летчикам, если который день просят помощи у нас…

В тот день мы сделали еще три вылета на прикрытие базы. Утром поступил приказ о 
посылке звена истребителей в Клопицы. Объявив его, майор вызвал к себе Кирова, 
Годунова и Тенюгина. Он проинструктировал этих летчиков и велел им не 
задерживаться с вылетом. Агеев должен был перебросить в Клопицы на самолете У-2 
технический состав. Имущество было приказано отправить туда на стартере — 
специальной машине с приспособлением для запуска самолетного двигателя.

После отлета Кирова, Годунова и Тенюгина в Клопицы я стал подумывать о том, что 
нам не доверяют. Прошел еще день, и очередной вылет на прикрытие базы показался 
мне прямо — таки невыносимым. Чтобы не расхолаживать летчиков, я спокойно