«Вот они, баржи-то в Лахденпохье!» — вспомнил я. Прав был полковник Дзюба. Это 
были десантные баржи. И видимо, мы их тогда не все уничтожили. 

Позже стало известно, что, стремясь перехватить наши коммуникации, фашистское 
командование перебросило на Ладожское озеро большое число десантных судов и 
катеров, построенных в Германии, Италии и Финляндии. Эти суда были сведены в 
так называемый «отряд восточной переправы». В его задачу входило нарушить связь 
Ленинграда с Большой землей. С этой целью утром 22 октября 1942 года тридцать 
восемь вражеских катеров и самоходных барж с десантом под прикрытием авиации и 
артиллерийского огня подошли к Сухо и начали высаживать десант. Защитники 
острова оказали ожесточенное сопротивление противнику. Орудийным и пулеметным 
огнем, штыковыми атаками они сдерживали его натиск. Вскоре в бой вступили 
корабли Ладожской флотилии. По вражескому десанту нанесла удар наша авиация. 
Потеряв пятнадцать самолетов и девятнадцать судов, противник отступил, Наши 
истребители и штурмовики преследовали его.




ЗЕМЛЯКИ МОИ, ВОЛГОЖАНЕ


Это была большая работа — помочь молодым летчикам освоить истребитель ЛаГГ-3. 
Изо дня в день шли упорные тренировки. Когда же они были закончены, я 
неожиданно получил поручение командования на самолете У-2 слетать в Вологду. 

Домой на самолете! Настроение радужное. Собираю документы, прокладываю маршрут, 
сую карту в планшет — и скорее на аэродром! До чего же добрая машина, этот У-2. 
Пробегает полсотни метров и отрывается от земли. Причем все в нем просто — 
никаких премудростей: мотор, кабина, рули, крылья, постоянно выпущенное шасси — 
и все. Скорость самолета — сто километров в час. Урчит себе и летит, летит. И я 
как бы знакомлюсь с ним заново. 

«Скажи, старина, сколько выучил ты на своем веку летчиков. А теперь еще и 
воюешь!..» 

О том, что он воюет, я узнал, побывав по служебным делам в прифронтовой полосе 
на так называемой «площадке подскока», куда в то же время прилетела большая 
группа самолетов У-2. Под крыльями каждого из них были укреплены бомбодержатели.
 Я не верил своим глазам, наблюдая, как пилоты готовятся к ночному вылету, 
чтобы нанести бомбовый удар по вражеским укреплениям вблизи линии фронта. 
Летчики тепло отзывались о своих машинах. 

— Вот уже полгода работаем без потерь, — сказал один из них. 

Я удивился: 

— Да, но ведь он, ваш У-2, тоже деревянный и перкалевый. А пули? А осколки 
зенитных снарядов?.. 

И тогда летчик достал из самолета сковороду. Обыкновенную сковороду, на которой 
жарят картошку. 

— Вот она, наша броня. Сажусь на нее — и полетел. 

Мы посмеялись его находчивости. «Лихой народ!» — думал я, глядя на этого 
летчика и его товарищей. 

— А где-то на юге сражается женский полк, оснащенный самолетами У-2, — говорит 
между тем мой собеседник. — Большой урон наносят фашистам эти самолеты... 

Слушаю гул мотора, вспоминаю разговор на «площадке подскока», любуюсь родными 
просторами, над которыми лечу. Курс на Череповец. Прохожу Устюжну. Это уже 
Вологодская область, земля отцов. Настроение такое, что его можно выразить 
разве что только в стихах. 

Внизу плывет чудесная картина. Земля прикрыта дымкою едва. Большая вологодская 
равнина Под голубыми крыльями У-2. 

Нет, что ни говори, а домой, к отчему очагу, человека всегда тянет. Кто из 
фронтовиков не отмахал бы пешком по шпалам сотни километров, чтобы только 
глянуть одним глазком на родных и близких: как они там? А мне привалила такая 
удача! Лечу домой на У-2. Лечу с новым орденом Красного Знамени, только вчера 
врученным мне полковником Дзюбой. Как тут не ликовать!.. 

Прохожу Череповец. Впереди видна станция. Снижаюсь, иду чуть правее полотна 
железной дороги, читаю название: «Кипелово». Уже, считай, дома. Когда-то ездил 
сюда за грибами. Лумба. Дикая. Молочное. Впереди сияет золотой купол 
вологодского собора. А вот и завод ВПВРЗ, на котором я когда-то работал. Делаю 
вираж. Разглядываю наш паровозный цех, кирпичную надстройку, венчающую конек