Недалеко от Московского вокзала из-под арки углового дома выходит женщина. Она 
с трудом везет саночки, на которых лежат завернутые в простыни мертвые 
человеческие тела. На повороте саночки опрокидываются, и поклажа оказывается на 
снегу. Подбегаю помочь женщине, спрашиваю, кого она везет. В ответ доносится 
слабый полушепот: 

— Муж и два сына. Муж умер позавчера, дети вчера. 

— Куда же вы их? 

Ни слезинки в глазах, ни единой нотки жалобы в голосе многострадальной матери и 
жены. Я прикидываю расстояние до Охты: нет, ей этот путь не по силам. Поднимаю 
с мостовой веревку и везу санки. Везу медленно: женщина не может быстро идти. 
Мы минуем Московский вокзал и выходим к Суворовскому проспекту. 

— Спасибо вам. Теперь я сама, — говорит она и задерживает взгляд на моих 
петлицах: — Вы летчик?.. Мой старший-то... Ему бы вот уже шестнадцать было... 
Как он хотел стать летчиком... 

Она умолкает, отворачивается, закрывает лицо руками. Я стою в оцепенении. Не в 
моих силах утешить ее. Где-то за вокзалом разрывается снаряд, а через несколько 
секунд — другой. 

Вытирая варежкой глаза, женщина приподнимает голову: 

— Простите, не выдержала... 

Обстрел затягивается почти на час. Улица Восстания перекрыта патрулем. Чтобы 
попасть к своим знакомым Соколовым, я иду по улице Маяковского. Груда камней на 
панели и мостовой преграждает мне путь. Полуразрушенное большое здание зияет 
провалами окон. Останавливаюсь, смотрю, припоминаю: да ведь это больница имени 
Куйбышева. 

Вот и Ковенский переулок. Угловое здание, стоявшее рядом с костелом, обращено в 
груду развалин. Но дом Соколовых цел. Останавливаюсь, ищу знакомые окна. Их не 
так-то просто узнать. Одно заткнуто подушкой, другое закрыто фанерой. В 
подъезде дома стоит старушка: 

— Куда это вы, молодой человек? 

Я удивленно пожимаю плечами: 

— К знакомым. 

— Не время, сынок, по знакомым ходить. 

— Бабуся, тут Соколовы живут, я к ним. 

— Какая я тебе бабуся? Я есть часовой при доме, и пускать посторонних мне не 
велено. 

Она воинственно загораживает нужную мне дверь. 

— Товарищ часовой, — обращаюсь я к старушке. — Человек я военный и порядки, 
конечно, признаю. Но здесь живут Соколовы — понимаете? И мне непременно надо 
побывать у них. Тетя Лида, дядя Ваня и Нина — их дочка. Квартира на третьем 
этаже. 

— Твои Соколовы эвакуировались, наверно. 

— Да нет же, они здесь. Вон их окна. 

— Ну ладно, показывай документ. 

Строгий часовой берет в руки мое командировочное предписание: 

— А личность где? При документе должна быть личность. 

— Есть и с личностью, пожалуйста. — Я подаю ей удостоверение. 

Бабуся прищуривает глаза, несколько раз взглядывает то на меня, то на 
удостоверение: 

— Не вижу я без очков-то. Да ладно уж, верю тебе, ступай. 

Я поднимаюсь на третий этаж, стучу в дверь 

— Вы живы тут?!