катастрофе, пункты «а)» и «б)» шли в одном абзаце, соответственно перечисление 
сдвинулось вверх и освободившийся пункт «е)» был занят конструктивным 
предложением: 
«е) По-прежнему считаю наиболее целесообразным выходом из сложившейся 
обстановки немедленный вывод войск из КИУР и за этот счёт укрепление фронта 
Кузнецова – Потапова, переход в наступление Бахмач – Кролевец, [в] последующем 
– общий выход [скорее всего пропущено „из окружения“. – А. И.]. Чтобы это 
оказалось посильным, необходимо помочь авиацией и переходом к активным 
действиям на глуховском направлении Брянского фронта» {80} .
Донесение В. И. Туликова вызвало следующую реакцию в Генштабе: 
«Командующему ЮЗФ, копия Главкому ЮЗН Генерал-майор Тупиков представил в 
Генштаб паническое донесение. Обстановка, наоборот, требует сохранения 
исключительного хладнокровия и выдержки командиров всех степеней. Необходимо, 
не поддаваясь панике, принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое 
положение и особенно прочно удерживать фланги. Надо заставить Кузнецова (21 А) 
и Потапова (5 А) прекратить отход. Надо внушить всему составу фронта 
необходимость упорно драться, не оглядываясь назад, необходимо выполнять 
указания тов. Сталина, данные Вам 11.9.
Шапошников» {81} .
Начальник штаба Юго-Западного фронта на самом деле высказал прямым текстом то, 
о чём все подумали, но промолчали. Однако офицер столь высокого ранга не мог 
себе позволить эмоциональной оценки, тем более в официальном документе. 
Осмысленное предложение во второй версии документа выглядит более уместным. 
Угроза окружения уже стала реальностью, и требовалось не бросаться словами, а 
искать выход из положения. Итак, в расположении фронта начинался хаос. Одним из 
самых распространённых источников паники и дезорганизации в таких условиях 
являются невооружённые, но многочисленные учреждения тыла. 13-14 сентября 
начали появляться грозные признаки хаоса в тылу. Огромные массы войсковых, 
армейских и фронтовых транспортов, автомобильных и конных, госпиталей и 
лазаретов начали метаться; вначале они хлынули с юга на север и с севера на юг, 
а затем все устремились к району Пирятина, где и образовалась непроходимая 
толчея, явившаяся мишенью для немецких бомбардировщиков. По воспоминаниям 
очевидцев, машины шли к Пирятину в пять рядов. В отличие от приграничного 
сражения, никто уже не бросался в поле или лес при налётах бомбардировщиков. 
Движение прекращалось лишь для того, чтобы сбросить в кювет машины, в которых 
убиты водители или потерявшие способность к передвижению. Масса машин от 
горизонта до горизонта на дороге в Пирятин стала одним из кругов ада, через 
который пришлось пройти многим солдатам и офицерам Юго-Западного фронта.
В воскресенье 14 сентября после проливных дождей предыдущих дней установилась 
удивительно ясная и солнечная погода. В 18.20 минут у Лохвицы встретились 
передовые отряды 3-й танковой дивизии 2-й танковой группы и 9-й танковой 
дивизии 1-й танковой группы. В тот же день 16-я танковая дивизия захватила 
Лубны и изготовилась к обороне на внутреннем фронте котла: 
«Дивизия изготовилась к обороне на плацдарме, в Осовце и Тернах. 2-я сапёрная 
рота 16-го сапёрного батальона под командованием обер-лейтенанта Риншена вошла 
в соприкосновение с подошедшей с севера разведгруппой 5-й танковой дивизии [так 
в оригинале, правильнее „3-й танковой дивизии“]. Острие танковой группы 
Гудериана („Г“) встретилось с остриём танковой группы Кляйста („К“) за спиной 
50 красных дивизий. Большое кольцо окружения под Киевом было замкнуто. И снова 
стояла 16-я танковая дивизия, как у Монастырища, на восточном краю котла лицом 
на запад, снова должна была быть готова к тяжёлым боям с прорывающимися на 
восток русскими. Впереди снова были тяжёлые дни» {82} .
Как мы видим, историограф 16-й танковой дивизии оспаривает у соединения фон 
Хубицки «честь» замыкания «котла». Но интереснее другое – немцы ожидали с 
первых же дней окружения наступательных действий со стороны советских войск. 
Солдаты и офицеры вспоминали удар у Оратова и Животова, которым И. Н. Музыченко 
ответил на угрозу окружения. Но М. П. Кирпонос не оправдал их ожидания.
С 14 сентября, в связи с соединением немецких танковых дивизий в Лохвице, 
проводная связь между штабами Юго-Западного фронта и Юго-Западного направления 
была нарушена. Штаб Юго-Западного фронта в ночь на 15 сентября из Прилук 
переместился в район Пирятина (в Верхояровку). Командование фронта продолжало 
настаивать на выводе войск из Киевского УРа, послав в 4 утра 15 сентября по 
радио следующую телеграмму: 
«Москва, товарищу СТАЛИНУ. Обстановка требует немедленного вывода войск из 
КИУРа со стороны Козелец, противник стремится отрезать Киев с востока. Резерва 
для парирования этого удара нет. Противник к исходу 14.9 находился в 40 км от 
Киева. Кирпонос, Бурмистенко, Рыков» {83} .
С 17 ч. 40 м. до 19 ч. 00 м. 15.9 состоялись очередные переговоры начальника 
Генштаба маршала Шапошникова с маршалом Тимошенко, содержание которых 
определило в значительной степени основной характер дальнейших действий войск 
Юго-Западного фронта на ближайшие дни: 
«Новое в обстановке, – сказал маршал Тимошенко, – активность кременчугской 
группировки противника, которая развивает свои действия в северном и 
северо-восточном направлениях, отбрасывая ослабленные части 38-й армии» {84} .
Последние распоряжения командующего Юго-Западного фронта о выдвижении 7-й и 
289-й стрелковых дивизий в район Прилуки, Пирятин для занятия обороны главком 
ЮЗН характеризовал как «недостаточно решительные и пассивные намерения»: 
«Из его (Кирпоноса. – A.И.) сообщений не видно решительных мероприятий, 
выраженных в перегруппировке с задачей удара, хотя бы в направлении Ромны, где 
противник в сравнении с южной группировкой является на сегодняшний день слабее.