Ромны с развитием наступления от Кременчуга на Пирятин и от Кременчуга вдоль 
северного (левого) берега Днепра на Киев. Внешний фронт окружения должен был 
быть образован продвижением пехотных соединений 17-й армии от Кременчуга на 
Полтаву и Красноград.
Особенностью спланированной немецким командованием операции была разница в 
сроках начала наступления северной и южной ударных группировок. Северная должна 
была начать наступление на 5-10 суток раньше южной. Это было обусловлено 
необходимостью рокировать подвижные соединения 1-й танковой группы с правого 
крыла группы армий «Юг». Проще говоря, танковые дивизии Эвальда фон Клейста ещё 
предстояло перебросить с днепропетровского плацдарма и других углов фронта, в 
которые они были загнаны в августе месяце.
Одновременно против войск Южного фронта немцы намечали осуществить 
наступательную операцию с Каховского (Бериславского) плацдарма главными силами 
11-й немецкой армии, XXXXIX горно-егерского корпуса 17-й армии и соединений 
румынской армии. Основными операционными направлениями были: Каховка – 
Мелитополь и Каховка – крымские перешейки. Причины выбора этих направлений 
вполне очевидны (см. вышеприведённую директиву А. Гитлера). Правда, 
командование группы армий «Юг» проигнорировало слова фюрера о подвижных 
соединениях и содействовать 11-й армии должен был только горно-егерский корпус 
Кюблера.
В 20-х числах августа о принятых, как выражался Гальдер, «в стратосфере» 
решениях были поставлены в известность непосредственные исполнители 
разработанных планов. Наибольшее неудовольствие приказ о повороте на юг вызвал 
у командующего 2-й танковой группой Гейнца Гудериана: 
«23 августа я был вызван в штаб группы армий „Центр“ на совещание, в котором 
принимал участие начальник Генерального штаба сухопутных войск. Он сообщил нам, 
что Гитлер решил наступать в первую очередь не на Ленинград и не на Москву, а 
на Украину и Крым. Для нас было очевидно, что начальник Генерального штаба 
генерал-полковник Гальдер сам глубоко потрясён тем, что его план развития 
наступления на Москву потерпел крах. Мы долго совещались по вопросу о том, что 
можно было сделать, чтобы Гитлер все же изменил своё „окончательное решение“. 
Мы все были глубоко уверены в том, что планируемое Гитлером наступление на Киев 
неизбежно приведёт к зимней кампании со всеми её трудностями, которую ОКХ 
хотело избежать, имея на это все основания» {33} .
Гудериану было, конечно, легко рассуждать о продолжении наступления на Москву – 
растянутый фланг ударной группировки защищать пришлось бы не ему, а 2-й армии 
Вейхса. Более чем полумиллионная группировка Юго-Западного фронта на правом 
фланге битвы за Москву могла стать весомым фактором в пользу советской стороны. 
Командование РККА уже продемонстрировало свой наступательный, агрессивный 
характер и тем самым заставило противника потратить время на поворот на юг.
Советское командование решило оборонять выступ, образовавшийся в результате 
успешного наступления группы армий «Центр». Обороняемый войсками Юго-Западного 
фронта рубеж Днепра и Десны выдавался вперёд на запад, охваченный с севера 2-й 
армией Вейхса и 2-й танковой группой Гудериана. С юга над войсками 
Юго-Западного фронта нависала пехота на кременчугском плацдарме. Сама по себе 
оборона выступов не является чем-либо крамольным. Немецкое командование успешно 
обороняло Демьянский выступ (который с остальными войсками группы армий «Север» 
соединял узкий Рамушевский коридор) зимой 1941-1942 гг. «Краеугольным камнем» 
Восточного фронта стал Ржевский выступ, вокруг которого почти год шли упорные 
бои. Советское командование в 1943 г. удержало Курский выступ. Одним словом, 
наличие выступа в сторону противника ещё не является однозначным побудительным 
мотивом к отступлению. Киевская позиция имела неоспоримые преимущества, 
благоприятствовавшие её удержанию. Фронт обороны опирался на крупную водную 
преграду, позволявшую до предела растягивать обороняющие её соединения. Узловым 
пунктом позиции являлся хорошо укреплённый город – Киев. Киевская цитадель 
также являлась своего рода магнитом, притягивавшим немецкие дивизии. Тем самым 
частично решалась одна из ключевых задач обороны – определение вероятных планов 
противника и точек сосредоточения его усилий. Растянув фронт по Днепру и приняв 
бой на укреплениях Киева, советское командование могло развернуть крупные силы 
на фланги для отражения ударов, стремящихся окружить и разгромить войска 
Юго-Западного фронта. Таким образом, перед нами вполне осознанное (опасность 
окружения прямым текстом прописана в директиве Ставки ВГК № 001084) решение 
принять бой и выиграть время. Политический аспект удержания Киева имел в этих 
условиях весомое, но все же вторичное значение.
Время выигрывать требовалось для накопления резервов, создание паритета по 
одновременно находящимся на фронте соединениям. Когда немецкое командование 
столкнулось с второочередными соединениями Красной армии, были достаточно точно 
расставлены все точки над «i». Ф. Гальдер уже 11 августа писал: 
«Общая обстановка все очевиднее и яснее показывает, что колосс-Россия, который 
сознательно готовился к войне, несмотря на все затруднения, свойственные 
странам с тоталитарным режимом, был нами недооценён. Это утверждение можно 
распространить на все хозяйственные и организационные стороны, на средства 
сообщения и, в особенности, на чисто военные возможности русских. К началу 
войны мы имели против себя около 200 дивизий противника. Теперь мы насчитываем 
уже 360 дивизий противника. Эти дивизии, конечно, не так вооружены и не так 
укомплектованы, как наши, а их командование в тактическом отношении значительно 
слабее нашего, но, как бы там ни было, эти дивизии есть. И даже если мы 
разобьём дюжину таких дивизий, русские сформируют новую дюжину» {34} .
В данном случае число 360 обозначает не общее число соединений на фронте, а 
количество номерков дивизий. Подобная ситуация заставляла задуматься о