назначен был сбор всех свободных от вахт матросов, старшин и офицеров кораблей 
дивизиона. На пирсе я встретил старых знакомых - Метелева и Селиванова, которые 
с группой своих товарищей тоже шли на беседу. Мы пошли вместе. 

- Будете "Форель" ремонтировать? - спросил я Ефима Ефимовича. 

- Наше дело такое: вы, подводники, ломаете корабли, а мы ремонтируем... 

- Ну, "Форель" почти не имеет повреждений, - вмешался кто-то из рабочих, а 
победу одержала славную... 

- Корабли, которые приходят с победой, можно ремонтировать. Тут сил не жалко, - 
заметил Селиванов. - И день и ночь готов на "Форели" работать. 

- Спать ты совсем не любишь! Насчет ночи ты бы осторожнее, - пошутил Метелев. 

- Ярослав Константинович, - взмолился Селиванов, - последний месяц сплю по три 
часа. А он, слышите, что говорит? 

- Грешным делом, я тоже люблю поспать, да времени не хватает, пожаловался и я. 
- Помню, после первого боя уснул и увидел во сне родное село, башни над домами, 
старого своего деда, Сидит у очага и рассказывает сказку... 

- Наверное, скучаете по родным местам? - Метелев кивнул в сторону гор, где за 
снежными вершинами находилась моя родная Сванетия. 

- Как и вы, вероятно. 

- Моя родина - Ленинград, томится в блокаде... 

- У вас там есть родные, близкие? 

- Все родственники там. Два сына на Ленинградском фронте. 

- А мои в Николаеве. Фашисты, небось, издеваются над Ними. Никто из них не 
успел эвакуироваться, - проговорил Селиванов, и веселые искорки в его глазах 
погасли. 

- Ничего, теперь недолго. Годик - другой, и каюк фашисту! А твой Николаев... к 
нему уже наши подошли. - Метелев ласково похлопал своего друга по плечу. 

- Два года - это слишком много, - возразило несколько голосов. 

- Я так думаю... Правде надо в лицо смотреть... На беседу мы немного опоздали. 
Подводники дивизиона, расположившись на полянке в тени высоких кипарисов, уже с 
интересом слушали Колоденко. 

- Лодка шла к мысу Шабла. В боевой рубке у перископа стоял командир корабля 
капитан-лейтенант Дмитрий Суров. Приближались к границе минных полей, которые 
лодке предстояло преодолеть. 

- На глубину! - скомандовал Суров. - Малый ход! 

Перед минным полем "Форель", убрав перископ, пошла на нужную глубину. 

Вскоре она коснулась первого минрепа и стала осторожно преодолевать минное поле.
 

Наконец опасный пояс был пройден, и лодка всплыла на перископную глубину. 

На море был почти полный штиль. Контуры Констанцы отчетливо вырисовывались на 
горизонте. Отдельные дома трудно было различить, город был затянут пеленой дыма,
 вырывавшегося из многочисленных труб нефтеперегонных заводов. 

- В гавани никого не видно, - с досадой проговорил командир. 

- В радиограмме сказано, что транспорт должен выйти в море с наступлением 
темноты, - напомнил Колоденко. 

До наступления темноты "Форель" маневрировала под водой у входного фарватера 
порта Констанца. Затем всплыла и, подойдя почти вплотную к молу, ограждавшему 
гавань, легла в дрейф. 

На мостике остались командир корабля и сигнальщик Шувалов. 

- Это мол порта. До него не менее двухсот метров. По нему ходит фашистский 
часовой, видишь? - шепотом пояснил Суров обстановку матросу-сигнальщику. 

- Вижу. Вот черт, подползти бы к нему и...