мстителей... 

- Вы, конечно, правы, дядя Ефим, - согласился я. 

- В этом сила нашего государства, проявление любви нашего народа к 
социалистическому Отечеству. Отсюда и массовый героизм на фронте, и презрение к 
смерти, и самоотверженный труд в тылу, и железная воля к победе, и жгучая 
ненависть к врагу, и другие качества наших людей... 

- Вы на концерт не идете? - прервал я разговор. 

- Иду, пойдем, по дороге поговорим. И мы пошли в сторону клуба, куда 
направлялись и другие подводники, приходившие встречать "М-117". 

- О чем еще пишет Рождественский? - спросил я, когда мы сошли с трапа и 
направились в сторону береговой базы. - Как он узнал ваш адрес? 

- Он просто адресовал: "Командующему Черноморским флотом - для Ефима Ефимовича 
Метелева", и я, представьте себе, получил письмо. Написано оно в патриотическом 
духе, и в нем много интересных мыслей. А в конце письма он просит, чтобы я 
сообщил ему свой адрес. Хочет выслать мне деньги, которые он взял у меня в 
Севастополе. 

- Война войной, а долг помнит. 

- Чудак он, конечно. Зачем мне эти деньги? Хорошо, что написал, я очень доволен,
 но о деньгах он зря... 

- Дядя Ефим, а письмо это при вас? - Я специально искал вас, чтобы показать его.
 Мне не хотелось бы, чтобы вы остались плохого мнения об Алексее Васильевиче. 
Вы осудили его за растерянность. Мне даже жаль было старика. А теперь он 
реабилитирован, не так ли? 

- Я считаю, вполне. Но тогда он ведь струсил, ну, а разве можно уважать труса? 

- Да, тогда он, конечно, растерялся, это верно. 

- Дядя Ефим, мы у себя на лодке проводим "минутки обмена письмами". Собирается 
весь экипаж, и каждый, кто получил от своих близких и родных интересное письмо, 
читает его вслух, а затем мы обмениваемся мнениями... 

- Знаю об этом. И не только на вашей, на многих других лодках делают то же 
самое. 

- Так вот, может быть, и письмо Рождественского... 

- Думаю, что и оно будет иметь воспитательное значение. С удовольствием зачитаю 
его твоим подводникам. Договорились. Когда это нужно? 

- Завтра в обеденный перерыв, на пирсе, согласны? 

- Хорошо. Только ты меня не задержишь? 

- Обычно мы отводим на это полчаса. Я тоже хочу зачитать товарищам отдельные 
куски из писем, полученных мною. 

- Что же это за письма? 

- Из Сванетии, - показал я на север, где, несмотря на темноту ночи, довольно 
явственно различались белевшие вдали снежные вершины гор, за которыми была моя 
родина. 

- Переписываешься с земляками? Это весьма похвально! 

- К сожалению, не могу похвастаться, что я им много пишу. Пишут больше они. Но 
изредка все же отвечаю. 

- И то хорошо. Осуждаю тех, кто забывает о своих земляках, родственниках и 
друзьях и не находит времени, чтобы хоть изредка писать им. 

- Я хочу поделиться с подводниками письмом одного свана из села Лабскалд. Это 
село расположено на высоте 2500 метров над уровнем моря, на самой, так сказать, 
мансарде Кавказа... 

- Ты мне почти никогда не рассказывал о Сванетии, а о ней мало кто знает. 

Мы дошли до клуба, и Метелев остановился, не собираясь входить в помещение. 

- Если не возражаешь, постоим, поговорим еще немного.