С подчиненными Хияйнен был вежлив и мягок, со всеми умел поддерживать простые, 
товарищеские отношения. Но В то же время в вопросах службы он был строг и 
требователен. Не помню случая, чтобы он когда-нибудь отдавал приказание 
повышенным тоном, однако все его распоряжения исполнялись точно и ревностно. В 
часы, отдыха Лев Петрович был веселым, остроумным человеком и желанным 
собеседником. 

- "Малютка" потерпела аварию, вы знаете, конечно? - перешел Лев Петрович к 
ознакомлению меня с обстановкой. 

- Никак нет, не знаю! 

- Во время зарядки взорвалась батарея. Такие случаи бывают только вследствие... 
как вы знаете... 

- Неправильного ухода! 

- Так точно! - Лев Петрович постучал трубкой о край пепельницы и пристально 
посмотрел на меня. - И они, надо полагать, эту истину знали... знали, но 
требований инструкции не выполняли. 

- А... жертвы были? Или обошлось?.. 

- Погибло несколько человек. Были и раненые... Но с этим, я полагаю, вы 
подробно ознакомитесь по документам. Теперь же я хочу вам сказать, что экипажу 
нужен оптимизм. Да, оптимизм, я не оговорился. Нужна вера в свои силы. Вы там 
будете на месте. 

Я молча опустил голову, вспомнив о том, что в начале моей службы на подводном 
флоте Лев Петрович как-то наказал меня именно за фантазерство и излишнюю 
самонадеянность. 

- Помните? - поняв ход моих мыслей, подмигнул мне комдив. 

- Помню, - улыбнулся я, - но с тех пор многое изменилось... 

- Нет, дорогой мой, характер полностью поломать нельзя. Его можно воспитать, 
подправить, но из оптимиста сделать пессимиста... трудно. Верно? 

- Вероятно. 

- У вас впереди огромная работа: воспитывать и сколачивать экипаж. В его 
составе новые люди; нужно знать их настроения, мысли, научить мечтать о победах,
 жить этими мыслями; помочь им изучить устройство корабля, боевой техники, и 
изучить не так, как... помните, были дни? - Лев Петрович снова подмигнул. 
Очевидно, or вспомнил, как мы сдавали ему зачеты. Как правило, по первому разу 
никто не мог получить положительную оценку, и ему приходилось экзаменовать нас 
по нескольку раз. 

Корпус корабля слегка дрогнул. Командир дивизиона подошел к иллюминатору. 

- Опять не успел погасить инерцию, - с досадой произнес он. - Это Суров 
швартуется. Хороший был бы он командир, но... слишком горяч. Все не терпится, 
спешит, спешит... 

Дмитрий Суров был известен как один из лучших командиров подводных лодок. Я 
мечтал быть таким, как он. И то, что Лев Петрович не вполне доволен им, удивило 
меня и смутило. Своими сомнениями я тут же поделился с комдивом. 

- Согласен с вами, - улыбнулся Хияйнен, - Суров действительно прекрасный 
командир, у него есть чему поучиться, но есть у него и недостатки. С ними надо 
бороться. А хвалить? Пусть нас другие похвалят... 

Хияйнен не часто хвалил офицеров, но и зря никогда не ругал. Прежде чем 
высказать свое мнение о том или ином офицере, он тщательно его изучал, и его 
характеристики были всегда содержательны и справедливы. 

- Принимайте дела, не теряя ни минуты. У вас мало времени! - закончил Лев 
Петрович, встав с места. - Пойдемте, я вас представлю экипажу. 

В каюту вошел атлетического сложения капитан третьего ранга. Он сверху вниз 
испытующе глянул на меня и тут же протянул руку. 

- Иосселиани, если не ошибаюсь? 

- Так точно, старший лейтенант Иосселиани, - подтвердил я. 

- А я - Куприянов Иван Иванович, комиссар дивизиона.